Трое. Максим Горький

обернулась задом к нему, бежать хотела…

      Лицо у Пашки дрогнуло, всё его худое, угловатое тело задергалось. Глубоким вздохом он глотнул много воздуха и выдохнул его протяжно, сказав:

      – Тут он её клещами ка-ак брякнет!

      Неподвижно сидевшие дети зашевелились.

      – Она взмахнула руками и упала… как в воду мыр-нула…

      Он взял в руки какую-то щепочку, внимательно осмотрел её и бросил её через головы детей. Они все сидели неподвижно, как будто ожидая от него чего-то ещё. Но он молчал, низко наклонив голову.

      – Совсем убил? – спросила Маша тонким, дрожащим голосом.

      – Дура! – не подняв головы, сказал Пашка.

      Яков обнял девочку и подвинул её ближе к себе, а Илья подвинулся к Пашке, тихо спросив его:

      – Тебе её жалко?

      – А что тебе за дело? – сердито отозвался Пашка.

      Все сразу и молча взглянули на него.

      – Вот она всё гуляла, – раздался звонкий голос Маши, но Яков торопливо и беспокойно перебил её речь:

      – Загуляешь! Вон он какой был, кузнец-то!.. Чёрный всегда, страшный, урчит!.. А она весёлая была, как Перфишка…

      Пашка взглянул на него и заговорил угрюмо, солидно, как большой:

      – Я ей говорил: «Смотри, мамка! Он тебя убьёт!..» Не слушала… Только просит, чтоб я ему не сказывал ничего… Гостинцы за это покупала. А фетьфебель всё пятаки мне дарил. Я ему принесу записку, а он мне сейчас пятак даст… Он – добрый!.. Силач такой… Усищи у него…

      – А сабля есть? – спросила Маша.

      – Ещё какая! – ответил Пашка и с гордостью прибавил: – Я её раз вынимал из ножен, – чижолая, дьявол!

      Яков задумчиво сказал:

      – Вот и ты теперь сирота… как Илюшка…

      – Как бы не так, – недовольно отозвался сирота. – Ты думаешь, я тоже в тряпичники пойду? Наплевал я!

      – Я не про то…

      – Я теперь что хочу, то и делаю!.. – подняв голову и сердито сверкая глазами, говорил Пашка гордым голосом. – Я не сирота… а просто… один буду жить. Вот отец-то не хотел меня в училище отдать, а теперь его в острог посадят… А я пойду в училище да и выучусь… ещё получше вашего!

      – А где одёжу возьмёшь? – спросил его Илья, усмехаясь с торжеством. – В училище драного-то не больно примут!..

      – Одёжу? А я – кузницу продам!

      Все взглянули на Пашку с уважением, а Илья почувствовал себя побеждённым. Пашка заметил впечатление и понёсся ещё выше.

      – Я ещё лошадь себе куплю… живую, всамделишную лошадь! Буду ездить в училище верхом!..

      Ему так понравилась эта мысль, что он даже улыбнулся, хотя улыбка была какая-то пугливая, – мелькнув, тотчас же исчезла.

      – Бить тебя уж никто теперь не будет, – вдруг сказала Маша Пашке, глядя на него с завистью.

      – Найдутся охотники! – уверенно возразил Илья. Пашка взглянул на него и, ухарски сплюнув в сторону, спросил:

      – Ты, что ли? Сунься-ка!

      Снова вмешался Яков.

      – А как чудно, братцы!.. был человек и ходил, говорил и всё… как