Эллиниум: Пробуждение. Анджей Беловранин

кабанами. А когда мужчины набили животы, посреди площади запылал огромный костер, старейшина Нахват завёл первую боевую песню. Воины сразу принялись подпевать, и вскоре горланили уже кто во что горазд. А потом и заплясали вокруг очага.

      В самый разгар пира отец подозвал Пескаря к себе.

      – Ты опять сбежал на вершину Холма? – сердито спросил царь. – Мальчишка – заставил ждать и меня, и старейшин, и послов!

      – Но я думал, что успею… – попытался возражать Пескарь.

      Тверд немедленно разозлился:

      – Ах, ты думал! В следующий раз, когда захочешь подумать, сначала постриги бороду.

      – Но у меня ещё не растет борода, отец, – удивленно ответил Пескарь.

      – И я о том, – солидно выговорил царь, огладив свою ухоженную пышную лопату под подбородком.

      Пескарь не удержался и рассмеялся. Тверд улыбнулся в ответ – гнев его прошел.

      – Что ты просил у богов, сын? – поинтересовался царь.

      – Я ничего не просил, – честно ответил Пескарь. – Просто прощался с Пробудившимся.

      – Ты так тесно знаком с ним? Может, я ошибся, и из тебя вышел бы лучший жрец, чем воин?

      – О нет, я хочу быть воином! – пылко возразил Пескарь. – Просто мне кажется, что и воинам не зазорно говорить с богами.

      Царь усмехнулся:

      – И снова дерзкий ответ! Ты всегда любил играть с огнем, Пескарик. Это опасное, но очень полезное качество. Главное – научиться правильно его применять. Надеюсь, оно сослужит тебе добрую службу, и тебе не придется при этом слишком часто обжигаться… Завтрашний день уйдет на сборы. Проверь щит и копьё; укрепи, если потребуется, и почисти доспехи. Еды берёте дня на три. До Кадма два перехода, плюс небольшой запас на всякий случай. Воды по дороге вдоволь, так что пошагаете налегке. Эх, хотел бы и я отправиться с вами! Да староват уже стал, отяжелел.

      – Не может быть, отец! – искренне возразил Пескарь. – Ты все ещё силен, как бык.

      – Силен, но уже не так, как раньше, – чуть печально улыбнулся отец. – Боюсь, мой следующий поход может стать последним. А возвращаться на щите мне пока рано. Сначала ты должен возмужать и набраться мудрости. А тогда – можно и на покой. Не будь я Тверд, если Ад уже не отвел мне славный чертог в своем поздемном дворце! Ну что же, иди пируй, сын мой! И да пребудет с тобой благословение богов, а мое у тебя есть – в этом можешь быть уверен.

      Вокруг костра плясали, сцепившись локтями, добрых два десятка воинов.

      – Хайи! Кровавые копья! Хайи! Щиты из дуба! Хайи! Несём смерть! Хайи! Бегите, трусы! Бойтесь воинов Грома!

      Пескарю тоже хотелось плясать вместе с ними, но он пока не был воином. Он был мальчиком, еще не получившим взрослого имени. Неподалеку от костра он увидел троих своих сверстников, которым, как и ему самому, предстояло отправиться в первый поход.

      Всех троих сын царя считал верными и храбрыми – просто потому, что такими должны быть воины Города-в-Долине. И это знанине никак не противоречило в его голове тому, что у каждого из юношей был свой, отличный от других