Эллиниум: Пробуждение. Анджей Беловранин

женщина. – Это всё кадмийская ложь!

      – Откуда тебе известны дела мужчин? – спросил Пескарь. – Может, он просто держал это от тебя в тайне?

      – Я его дочь, а не рабыня! – гневно ответила Марина.

      – Ну, теперь-то точно станешь рабыней, – сделал вывод Увалень.

      Женщина не нашла, что ответить, но слова воина явно испугали её ещё сильнее.

      Пескарь вдруг вспомнил первый вечер в Кадме и женщину, послужившую утехой для нескольких десятков воинов. Ее серое безразличное лицо. Представить, что такое же лицо будет и у этой гордой свободной девушки, было невыносимо.

      «Всё когда-то бывает в первый раз», – вспомнил он слова Щитолома и решился.

      – Я беру тебя в плен, принцесса Доса, – сказал Пескарь. – Теперь ты в моей воле, и я буду решать твою судьбу.

      Увалень посмотрел на своего вожака с восхищением.

      – Обещаю тебе, что рабыней кадмийцев ты не станешь, – продолжил сын царя. – Иди следом и ничего не бойся.

      Марина кивнула головой – наполовину со страхом, наполовину с благодарностью.

      – Вот так трофей! – воскликнул Увалень. И беспечно брякнул: – А что Сана скажет?

      О Сане Пескарь заранее не подумал. «Ох, что-то будет, когда я приведу домой морскую царевну… Правда, она разрешила мне брать в плен сколько угодно раадосок, а Марина – как раз одна из них!» Логический выход был найден, но Пескарю почему-то казалось, что его логика вряд ли обрадует ревнивую дочь старейшины.

      14

      Когда молодые воины и их пленница вернулись на рыночную площадь Доса, кадмийцы собрали там уже большую толпу пленников. Самых крепких начали на всякий случай заковывать в цепи. Здесь же было немало и женщин, вытащенных из их домов.

      Вдруг один из кадмийцев набросился на пленника и принялся жестоко его избивать, отчаянно ругаясь. Пескарь заметил, что кадмиец коротко острижен и одет слишком плохо для воина, в одну лишь драную рубаху. «Это раб, которого мы освободили! – догадался юноша. – Кадмиец, когда-то попавший в плен к раадосцам, отыгрывается на своём бывшем хозяине. И теперь сам хозяин превратится в раба… если переживёт эту ночь, конечно».

      Царь раадосцев сидел отдельно. Роскошный шлем исчез в чьей-то походной сумке, и Пескарь смог опознать его лишь по цельному бронзовому панцирю, который пока снять не успели.

      Воины Города-в-Долине притащили к своему биваку несколько бочек с вином, открыли их и принялись пировать, хвастаясь друг другу своими трофеями.

      Пескарь обратил внимание, что к Самшиту привязался какой-то толстяк в богатом одеянии.

      – Я не раадосец! – кричал он тонким голосом. – Я купец из Белых Камней. Между нашим царем и Кадмом заключён мир, вы не можете меня грабить! Вон у причала стоит мой келет, а это – мои товары!

      Самшит пил вино из серебряного кубка и, казалось, не мог решиться – ударить купца или просто напугать его.

      Пескарь приблизился к торговцу и примирительно сказал:

      – Много ли на твоём келете товаров, что ещё не разграблены?

      Купец обернулся, и