Древо прошлой жизни. Том I. Потомок Духа. Александр Гельманов

бойца, который рассказывает, что его сосед по блиндажу раздербанил свежую фронтовую газету на самокрутки. Например, Красную звезду, да ещё с портретом Главнокомандующего. И в истории моей болезни появиться первая запись.

      – А кем вы себя чувствуете?

      – Я антипод Наполеона, – признаюсь я.

      – Наполеона? Так, так, так. Это очень интересно. И вы добровольно сюда пришли?

      – А это лечится?

      – М-м-м. Не совсем. Раньше стационаров было больше, а теперь их закрыли и начались эпидемии, хотя больничный изолятор гарантирует на какое-то время… Вирус, знаете ли, очень заразный, а вакцину всё никак не изобретут. Но мы вас поставим на учёт, и вы станете полноценным членом общества как большинство, – обнадёжит он и сдует с моего плеча невидимую пылинку. – А рецепт на таблетки я вам сейчас выпишу – они такие же, как от переедания, только не для желудка, а для пошатнувшейся психики. Правда, аппетит усилится, но вы купите какой-нибудь мезим, пензитал или что-нибудь от ожирения. У нас всё с одной централизованной базы. Там и телефончик есть. А если начнётся аллергия, тут рядом есть превосходный аллергодом со специалистами, – наши коллеги всегда помогут. Кстати, общество шагает вперёд, и по последним научным данным чревоугодие уже считается не грехом, а мощным средством от стресса.

      – Минуточку, доктор…

      В голову ещё раз пришла мысль, но на этот раз, немного иная: «Дно… увидишь… осядет муть. Завтра». Ну, конечно, утром мы все умнее, чем вечером. Это же сермяжная правда. Утром можно и передумать идти на приём к психиатру. Я подождал ещё, но мысль больше не возвращалась, наверно, потому, что до меня что-то дошло.

      – Доктор, я передумал становиться полноценным членом общества.

      – Жаль, у нас так много наполеонов, так вырос их процент среди населения, а вот с их антиподами – дефицит – нет ни одного. И среди них много невыявленных. Пока. Но когда проведут реформу здравоохранения и социального…

      – Вы уж извините. «Мы все глядим в наполеоны – двуногих тварей миллионы…». Мне так жаль.

      – Ничего, заходите, мы никому не отказываем в постановке на учёт и в таблетках.

      Я в сердцах мысленно хлопнул дверью, снова погрузившись в муть.

      Цыганка в метро, бродяга с письмом, тетрадь прабабушки – были звеньями одной цепи, длину которой предугадать невозможно, а свернуть себе шею, уцепившись за следующее звено, – запросто. Так что не соскучишься, не успеешь, потому что согласно прогнозу Петельского важные события должны были случиться «ещё вчера». А завтра может представиться дорога в Зазеркалье, хотя от неё можно отказаться как от любой поездки. Например, проспать или сказать тому, кто тебя тормошит, что очень занят чем-нибудь таким-этаким… зазеркальным.

      Н-да. Французские стихи исчезли. А они были бы важны, ведь происходило же что-то до 1914 года. Но баба Маша перед смертью просила сохранить именно русскую тетрадь и передавать