Адам Протопласт. Олег Лукошин

избавиться от приближающегося воздействия извне, Павел бежит к песочнице, чтобы изобразить увлечённую возню с воображаемыми пирогами, но Валера ловит его за руку.

      – Видишь ту девчонку? – шепчет он с кривой усмешкой, показывая взглядом на играющую в отдалении с куклами девочку пашиного возраста.

      Павел выдёргивает руку, отбивается, ему не хочется выполнять пакостное поручение дяди, которое неизбежно последует через мгновение. Он освобождается и отбегает в отдаление, где тут же присаживается на корточки и пытается заинтересоваться торчащими из земли цветами – ромашки, одуванчики, они такие милые.

      Валера срывается за ним: глупый племяш, ему бы всё возня да цветочки. Он не понимает, как весело может стать, выполни он поручение дяди.

      – Подойди к ней сзади, – шепчет, настигнув Пашу Валера, – только так, чтобы она не заметила…

      – Э-э-э, – издаёт Павел нечто нечленораздельное, вскакивает на ноги и вновь отбегает от дяди, уже к горке, заржавевшей и покорёженной.

      Валера злится: развлечение ускользает. Некому задрать девочке подол платьишка и стянуть трусы.

      Он мчится за племянником, настигает его на лестнице, снова хватает за локоть. Павел понимает: необходимо предпринять нечто более существенное и выразительное, чтобы не попасться в капкан чужеродных желаний. Он вдруг замахивается ладошкой, где виднеются полосы прилипшего песка, и лупит ей Валерку по лицу.

      Пощёчина получается удивительно точной и сильной для столь крохотного ребёнка. Пятиклассник-дядя невольно отшатывается и даже вскрикивает. Паша, так и не взобравшись на горку, спрыгивает с лестницы и бежит куда-то вдаль со двора. Ему категорически, просто до ужаса не хочется подчиняться – ни Валере с его пошлыми шалостями, ни кому-то ещё.

      Убегает он так далеко, что его приходится искать по микрорайону всей семьёй.

      Успела опуститься ночь. Разгорячённые и раздосадованные известием о пропаже внука, деда Толя и баба Варя, схватив вялую и равнодушную дочь, которая, казалось, была готова ко всему, хоть и к погибели сына, надавав торопливых тумаков Валерке («Он сам сбежал! Я не виноват!»), бросились рыскать по округе.

      Ребёнок нашёлся чуть ли не к полуночи – далеко от дома, аж за три автобусные остановки. Он стоял у бойлерной и ковырялся пальцами в шероховатостях кирпичей.

      Каких-то особых выводов после того случая пашины родственники не сделали. Кто из детей не убегает со двора? А Валерка, получивший вслед за тумаками и хорошую порку, уже на следующий день обо всём забыл и вновь испытывал к племяннику самое добродушное расположение, приготовляясь к новым безобразиям.

      Но для самого Павла это рядовое и малозначительное событие стало во многом определяющим. Природный талант понимания человеческих стремлений принёс вместе с собой огорчение. Ему стало вдруг со всей отчётливостью ясно, что за все краткие десятилетия топтания земли его именно так и будут использовать –