Манящая тень. Кэтрин Блэр

Южной Калифорнии. Я написала Дженне сообщение, чтобы узнать, будет ли команда поддержки собираться перед завтрашней игрой, и тут в комнату заглянула мама, чтобы проверить, вытащила ли я утюжок для волос из розетки. Убедившись, что вытащила, она послала мне воздушный поцелуй и напомнила вынести утром мусор. Я ответила воздушным поцелуем и легла спать.

      И тогда мне приснился пожар. Как пламя облизывало простыни, как его свирепые языки тянулись в воздух и подползали ко мне ближе. Даже во сне я ощущала, что сила выползает из моей груди. Я не могла пошевелиться. Быть может, и не хотела. Я чувствовала ее теплый поцелуй на своей коже, пульсацию в ладонях. Пламя знало мое имя, а я знала его секреты. Я не боялась, а общалась с ним, уговаривая подойти еще поближе. А проснувшись, почувствовала запах дыма. Меня разбудили чьи-то крики.

      Открыв глаза, я не столько испугалась самого пожара, сколько того, что его вызвало.

      С самого детства мама запрещала нам пользоваться камином. Не давала играть с бенгальскими огнями. И скрепя сердце позволяла зажигать свечи. Когда ей было двенадцать, в ее семейном коттедже случился пожар. Кто-то сбил бутановый светильник, из-за чего загорелась простыня, и весь дом вспыхнул как пороховая бочка.

      Каким-то образом я нашла ее страх.

      Нащупала его во сне. Не знаю как – может, потому, что она проверила утюжок для волос перед тем, как пойти к себе. Не знаю. Знаю только то, что это моя вина. Моя сила, мое проклятие… оно вытащило этот страх и подожгло весь дом, пока мы спали.

      Я не помню, как сбежала вниз на первый этаж, где обнаружила Айрис. Отец пытался вывести нас наружу, а мама побежала за Кармен.

      Я сопротивлялась. Вырывалась из его рук и царапала кожу ногтями, не переставая кричать, чтобы он позволил мне помочь.

      «Это моя вина. Моя вина. Моя вина».

      Вот что я кричала, порывисто втягивая пепел вместе с воздухом. Отец закинул меня на плечо и вынес на улицу, а потом поставил на влажную ледяную траву. Я схватила его за руки, ставшие скользкими от пепла и пота.

      «Это я сделала!» – кричала я.

      Он встретился со мной взглядом и все понял. На его лице не читалась злость. Или хотя бы удивление. Он даже не дрогнул, и это было куда хуже – то, как он всматривался в мои глаза и пытался подобрать слова. Это длилось лишь секунду, но казалось дольше. Папа просто погладил меня по щеке, а затем подозвал на помощь пожарника и, оттолкнув другого с пути, побежал обратно в дом.

      Вырываясь из рук пожарника, я поскользнулась на мокрой траве и упала на колени. Подняв взгляд, увидела Иниго Монтойю перед кустами. Он был покрыт золой. Живой, но хромал. Его глаза стали совсем круглыми от страха, и он смотрел на меня так, будто знал, что все произошло из-за меня. Я – искра, которая подожгла весь дом. Он вел себя как животное, учуявшее хищника. Учуявшее опасность.

      – Иниго! – позвала я. Медик поднял меня на ноги, а кот быстро убежал. – Иниго, мне жаль, – всхлипнула я, когда пожарник подхватил меня на руки.

      Остаток ночи превратился в расплывчатое дымное пятно в моей памяти.