Манящая тень. Кэтрин Блэр

меня за руку.

      – Да.

      – Ладно. Мне плевать, кто добудет батончики. Просто сделайте так, чтобы в следующий раз они были. И без карамельных хрустяшек, они чертовски отвратительны.

      И с этими словами Тесса разворачивается и уходит.

      «Подполье».

      Снова это слово.

      Мне все равно. Я не хочу знать. Я хочу расфасовывать миндаль и быть чудачкой, которая ни с кем не общается, никому не вредит и практически невидимка.

      Мало-помалу холл вновь оживает. Джои включает музыку, кто-то начинает кататься на скейтборде. Звук колес, царапающих бетон, действует мне на нервы.

      – Я покажу, где ты можешь переночевать, – говорит Сапфира.

      Я иду за ней вверх по винтовой лестнице. Сапфира открывает маленькую дверь неподалеку от лестничной площадки третьего этажа. Комнатка скромная. У дальней стены стоят узкая кровать и стол, пол сделан из бетона. Через окно виден маяк, посылающий пересекающиеся лучи света в темное пространство.

      – Ничего особенного, – говорит Сапфира, проходя взглядом по стенам.

      – Она идеальна, – искренне отвечаю я.

      Когда Сапфира уходит, я сворачиваюсь калачиком под одеялом и смотрю на грубые деревянные балки на потолке, на которых пляшет свет. Ненадолго задаюсь вопросом, что же такое это «Подполье», но затем мои глаза закрываются.

      9

      Я в парке позади моего дома – в том, где мы целовались с Тревором Мартино в седьмом классе. В том, где мы с Кармен привязывали ленточки к веткам сосны, которую прозвали Джаспером.

      Но я не дома – тут идет снег. В Лос-Альтосе никогда не выпадает снег.

      «Это сон, – думаю я, как только возможно во сне. – Я хочу проснуться».

      Но не могу. Не могу перестать переставлять ноги одну за другой; при каждом шаге мои босые ступни обжигает лед, пока я миную детскую площадку с качелями. Тут по ветру доносится тихая песня.

      Она улыбалась ножам.

      И танцевала со стрелами.

      Она целовала петлю.

      И объятая дымом пела.

      Мне знаком ее текст. Это «Легенда королевы ядов». Голос напоминает мою младшую сестру – это слышно по тому, как он ломается на слове «целовала». Меня охватывает тот же ужас, как когда я услышала ее голос из гостиной и поняла, что оставила на кофейном столике папин блокнот, открытый на наших самых ужасных историях.

      Песня прерывается, а в мою голову проникает воспоминание о том, как разозлился отец.

      «О чем ты только думала, просто оставив его там?»

      Я захожу глубже в лес, единственным источником света служат горящие цветы. Песня продолжается, разносясь эхом между заледеневшими деревьями, грохоча как бита по тюремной решетке.

      Зажгла свои цепи пламенем

      И те поросли лепестками.

      В воздухе пахнет дымом.

      Ее не пугала ярость.

      Ее не пугал гнев.

      Ее глубоко заперли

      В клетке теней.

      Впереди виднеется поляна. Мы с Джеком и Айрис часто ставили тут палатки, притворяясь, будто мы в лагере,