Таверна «El Capitan» и ее обитатели. Елена Руни

не знала, что это знаменитый испанский режиссер, но догадывалась, что к киноиндустрии он отношение имеет, на таинственном острове был, с Немо знаком лично. Не имя- песТня! Много счастливых вечеров подряд!)

      Но этот Антонио из Валенсии ˗ он был без музыки, форм и романтики. Без сокровищ, фильмов и песен, без путешествий и тайн. Как казалось на первый взгляд…

      Впервые он пришел к нам в ресторан, когда мы еще не открылись. Чтобы познакомиться.

      Надо сказать, что когда мы делали ремонт во взятом в аренду помещении, мы опустили железные ворота-жалюзи на входе на пару метров, оставив полтора метра открытыми, для свежего воздуха.

      Побелка, покраска, помойка, пошивка, поклейка и поломка – наши ежедневные занятия в течение первых месяцев.

      Никто не тревожит, не заходит: жалюзи прикрыты, ежу понятно, что предприятие не работает.

      Но Антонио не еж. Он живет в своем странном мире, и на его планете нет таких условностей, как такт, воспитание или чувство неловкости…

      Он вошел первый раз, согнувшись, постукивая палкой, поправляя скособоченную соломенную шляпу, поломанную в трех местах, с двумя прорехами на полях и держащуюся на подбородке с помощью резинки от трусов.

      Брюки, в которых, наверное, женился его отец, а до этого умер его дед, были подтянуты до подмышек и подвязаны бечевкой.

      Рубаху, потерявшую цвет, думаю, незадолго до рождения моей старшей дочери, все же нельзя было назвать грязной. Она (если она была одна, а не 365 одинаково вылинявших и истлевших, которые мы после имели счастье лицезреть каждый день) всегда была чистой и ничем не пахла.

      Лицо у нашего гостя морщинистое, смуглое, глаза маленькие и хитрые до невозможности.

      Подошел, сел на заляпанный краской стул.

      – А мне 90 лет исполнилось, – начал он.

      – А когда вы откроетесь ?

      – А какая у вас кухня будет?

      – А мне про вас сын рассказал.

      – А это кто?

      – А это что?

      – А это вот вы где купили?

      – А вы курите?

      Когда он набрал воздух в легкие, чтобы не умереть от удушья, мы ответили, сколько успели, до очередной порции вопросов.

      Остальные 20 минут монолога были абсолютно нечленораздельны и потому остались без ответа…

      Удовлетворив чувство коммуникативного голода, старик уполз опять под жалюзи. Уже на улицу.

      Он не назвался тогда. И неподходящее для него имя Антонио еще не прозвучало. Надо сказать, что, не желая общаться со странным сеньором, мы каждый день опускали жалюзи все ниже и ниже, но 90-летний испанец уже не входил, а вползал в помещение, кажется, испытывая чувство все большей и большей радости от возможности преодолевать препятствия.

      Такая жизнерадостная оптимистичная гусеница в соломенной шляпе. Мне б его здоровье!

      – Как будем звать дедушку? – спросили дочери после третьего или пятого явления старца.

      Мы раньше имели дело с его сыном, оформляли ряд документов. Сына звали Иисус. Такое простое испанское имя. Как же могли звать отца