Четырнадцать дней непогоды. Дарья Сергеевна Дядькова

и нежности, еще сильнее укрепил решение, принятое Рунским.

      XIV

      Простите, верные дубравы!

      Прости, беспечный мир полей…

      Пушкин

      Евгений покинул праздник, когда он еще только начинался. Никто, казалось, не устал от часа танцев, особенно молодежь. Пестрые пары, составлявшие круг, в середине которого кружились молодые, также легко порхали по освещенной зале. Хотя некоторые, как, например, князь Николай Петрович и его супруга Варвара Александровна, утомившись, присели в кресла и залюбовались прекрасной супружеской парой.

      Софья так же стояла в стороне, отказывая даже самым ловким танцорам и милым молодым людям, безуспешно пытавшимся ангажировать ее на очередную мазурку или кадриль. Наконец был объявлен обед, и княжна вздохнула с облегчением.

      Вскоре гости расселись за огромным столом, уставленным всевозможными яствами, во главе которого сидели князь и княгиня Мурановы, и пир начался. В его продолжении непрестанно раздавались тосты и поздравления в честь Павла и Евдокии. Алексей Мирский оживленно беседовал с княжною Прасковьей, сидевшей с ним рядом. Порой девушка звонко смеялась, но, встречая грозный взгляд Варвары Александровны, которая, любуясь старшей дочерью, не забывала приглядывать и за младшей, сразу опускала глаза и принимала самый прилежный вид. Софья была также рассеянна и погружена в задумчивость.

      Вскоре столы были убраны, и бал продолжался. Николай Петрович предпочел больше не танцевать, потому что поужинал весьма плотно и остался в креслах подле супруги.

      Веселящиеся гости и не заметили, как часы били одиннадцать, а провинциальные балы имеют обыкновения заканчиваться много ранее, чем столичные. Многие засуетились, поздравляя напоследок молодых, и начали понемногу разъезжаться.

      * * *

      Бледный рассвет показался над М-ском. Казалось, день обещает быть пасмурным. Но солнце остановилось не так низко, как его привыкли видеть уездные жители за долгую и суровую зиму. Его лучи теперь не просто освещали землю – они ее согревали. Вновь потекли ручьи, защебетали, уже совсем по-весеннему, птицы.

      Двери дома Мурановых отворились. В этот ранний час Павел Сергеевич, как всегда, совершал свой утренний моцион, только на этот раз не один – князя сопровождала супруга. Евдокия, прежде любившая поспать, с этого дня решила не разлучаться с мужем ни на минуту, насколько это возможно. И Павел был очень счастлив и доволен тем, что его Додо теперь всегда будет просыпаться вместе с ним. Что и говорить, он ждал этого почти год.

      Князь открыл перед женой двери дома, и сам вышел на крыльцо. Раздался громкий в утренней тишине звук – на высокий боливар Павла упала капля воды. Евдокия рассмеялась недоуменному виду мужа и посмотрела наверх. С крыши дома свисали многочисленные сосульки. Согретые первыми лучами поднявшегося солнца, они начинали таять.

      – Что вас так рассмешило, сударыня? – изображая строгий тон, поинтересовался у жены Павел, загребая рукою горсть рыхлого