Заботливая женская рука. Надежда Первухина

в энтомологии?

      Скалли только отмахнулась от этого риторического вопроса. Уж кто-то, а Фокс Молдер должен был знать, что Дэйна Скалли и биология – близнецы-братья. Точнее, сестры. Поэтому спецагент Молдер незамедлительно изобразил на своей холеной физиономии напряженную работу мысли.

      – Значит, говоришь, ваза… – глубокомысленно протянул он.

      – И букет магнолий, мистер Молдер, сэр, – услужливо подсказал наш общий друг Чарли.

      – И бабочки непарного шелкопряда, – напомнила Скалли.

      – Самцы.

      – Самцы.

      – О, шит… Скалли, а ведь это говорит о многом! Кстати, ты не помнишь, какая была форма у вазы, которую рисовал Скиннер?

      – Отлично помню. Ваза в форме вазы.

      – Тяжелый случай. – Молдер вздохнул. – По Фрейду и Юнгу, такая форма вазы…

      – И букет магнолий, мистер Молдер, сэр! – Чарли явно не хотел, чтобы о нем забыли.

      – Да, действительно, магнолии. Совсем из головы вон. Спасибо, Чарли.

      – А что с магнолиями, Фокс?

      – Магнолии, Дэйна, это такой символ… Символ такого… даже не решаюсь тебе это высказать, ффу.

      – Я так и знала! – потрясенно прошептала Скалли. – Вот к чему ведут все эти увлечения граффити! О Скиннер, Скиннер, как ты пал! Ведь это же подрыв авторитета всего нашего Бюро! А если о пагубной страсти нашего шефа узнают в Белом доме? Вазы, магнолии, непарные шелкопряды… Самцы.

      – Самцы, Дэйна, это прерогатива Тоники Плевински. Ты сама сказала, что их рисовала она.

      – Это дела не меняет. Ты понимаешь, что может разгореться скандал похлеще того, который возник, когда мы с тобой пустили в Интернет материалы о Розуэллской летающей тарелке, якобы потерпевшей крушение и на поверку оказавшейся старым русским метеоспутником! Нас опять уволят! И где мы с тобой, Молдер, найдем работу? Пиццу будем разносить?

      – Зачем ты так сразу… – укоризненно сказал Молдер. – Слишком мрачная перспектива. И потом, что такого? Ну рисует заместитель директора ФБР мелками на полу в своем кабинете – и пусть себе!

      – Но я же обязана доложить в вышестоящие инстанции, согласно параграфу четвертому, пункту…

      – Ай, Скалли, кому это нужно?! Зачем, как говорят эти ужасные русские, vinosit' sor iz izbi. В общем, пусть эта информация останется между нами двумя…

      – Кхм, сэр…

      – Тремя. Извини, Чарли. Я же не стал собирать компромат на Скиннера после того, как он мне впервые предложил…

      – Что?!

      – Поиграть с ним в железную дорогу. И я играл с ним, Скалли! И не стыжусь этого! Кстати, дорога просто отличная. Паровозики такие блестящие, семафоры отделаны красным деревом. У меня в детстве такой дороги не было. Скиннер, кстати, сказал, что и у него тоже.

      – Какой ужас!!! – потрясенно прошептала Скалли. – И я только сейчас узнаю о тебе такое… Как ты мог молчать?!

      Молдер смешался. А Скалли вдруг выдала небывалое:

      – Я все поняла! Это воздействие!

      Молдер вытаращил на нее свои контактные линзы:

      – Какое воздействие?

      – Психонейролингвистическое!