Хроники Бальдра. Творение рук человеческих. Артем Белов

меня топором по шлему. Пред глазами поплыли круги, зазвенело в ушах, по лбу потекла теплая струйка крови… Ноги подкосились и, пытаясь руками удержать равновесие, я упал прямо в придорожный кустарник. Все глуше и глуше звучали далекие крики… Пока сознание не оставило меня.

      Я не знал, сколько времени пролежал так, раскинув руки, смяв куст орешника. В глаза лился свет двух солнц, а над шумящим лесом щебетали птицы. Я со стоном попытался сесть и почувствовал, как болью обожгло голову – шлем раскололся, а все лицо покрыла запекшаяся кровь. Осторожно потрогал макушку – топор только чуть разрезал кожу, ничего серьезного, но удар оказался мощным. В кольчуге красовались дыры, а плечо и нога сильно ныли – приглядевшись, я увидел несколько неглубоких порезов. Вероятно, после того, как меня ударили по голове, альвы решили, что мне пришел конец. Наконец, спустя несколько минут бесплодных попыток, мне удалось встать на ноги.

      – Олаф!

      Молчание. Только какая-то птица закричала, сидя на еловой ветке.

      – Бьорн! Хакан!

      Нет ответа. С тяжелым сердцем я, шатаясь, вышел на дорогу – и снова упал на колени, увидев поле боя. Все залито кровью, кони пропали – альвы, судя по следам, увели их глубоко в ельник. Повсюду лежали тела дружинников, ни один из них не шевелился, не пытался встать, не отвечал на зов. Трупы альвов пропали – видимо, сородичи унесли их с собой. Я подполз к окоченевшему Алрику.

      – Ну же, очнись! Давай!

      Бесполезно! Глаза юноши остекленели, а губы давно посинели… Я метался от тела к телу, безуспешно тряся друзей и соратников за плечи.

      – Нет… О, нет! Бьорн, вставай! Тир, ну что же ты?!

      Посреди дороги я обнаружил тело Олафа – с бедняги сняли кольчугу и стащили наградной меч в богатых ножнах. Лицо старика осталось таким же суровым, как и при жизни – борода колыхалась на ветру, будто свитая из паутины. Утирая слезы, я оттащил всех по очереди с дороги и уложил рядом друг с другом.

      – Прощайте, братья, – я расплакался, закрыв лицо руками.

      Мрачные мысли душили, как силки, и я решил уйти как можно быстрее, чтобы оставить позади лес, альвов, смерть и горе. На дороге, где чернели лужи высохшей крови, я вонзил в утоптанную землю оружие дружинников, которое не забрал лесной народ, а рядом грудой сложил разбитые шлемы. Пусть все, кто проходят мимо, знают, что здесь лежит дружина воеводы Олафа, не знавшего поражений и страха. До сего дня. Спотыкаясь, я побрел в сторону Стохетхейма, надеясь дойти, не упав замертво от усталости, жажды и голода – все припасы исчезли вместе с конями.

      Так я и шел, не разбирая пути, утоляя жажду в грязных лесных прудах, от которых воняло водорослями, и поедая ягоды, рискуя отравиться – ведь я не знал даже, как отличить съедобное от несъедобного. Лесные звери удивленно провожали взглядами одинокого человека, слабого, израненного, едва стоящего на ногах. Я бесчисленное количество раз падал на пыльную дорогу, ронял