Проводник. Возвращение зари. Его единственная книга чернилами света написанная. Сергий Горн

поток мыслей, наконец выдавил слова из голосовых связок:

      – Да так, особо ничего, лишь только маленький рассказик.

      – О, рассказ! Я склонен к пониманию малой прозы. А можете мне почитать?

      – Да-а-а, – протянул уже я, – конечно, могу.

      Я начал читать ему свою писанину, взгляд его снова стал отрешённым, далёким. Закончив чтение, мы минуту-две молчали, потом он прервал время молчания:

      – Сойдёт, немного поработать, а так – сойдёт.

      Затем призадумавшись на мгновение, продолжил:

      – Я тебе предложу свои стихи, чтоб ты их напечатал ну и поразмыслил немного в виде рецензии. Что ты на это скажешь?

      – Я-я-я, не знаю, это серьёзный шаг. А почему бы вам самому это не сделать?

      – Я бы хотел, добрый человек, да ведь время вокруг меня так переменчиво.

      – Как переменчиво? – вопросил его я и посмотрел ему в лицо, а он смотрел, смотрел так же, как и прежде, отрешённо впереди себя.

      – Да так, я то тут сейчас с тобой, то там где-то, там…

      – Странно всё это и ты странный.

      – Мне не ново слышать подобные речи, – он помолчал снова и продолжил стихами: – Разбейся сердце о гранит прибрежных скал и разлетись с волной на рваные куски, чтоб я их средь камней и вод не отыскал, не мог собрать в одно без гробовой тоски.

      Он остановил течение стихотворного ручья. Мне чтение тех стихов казалось прекрасным до дрожи. Не каждый чтец мог похвастать таким уровнем чтения, но некоторый дефект его речи мой слух чуточку напряг. Немного спустя он, будто прочитав мои мысли, произнёс:

      – Я не читаю их и задумываюсь над тем, чтоб закончить написание их. Семнадцать лет потратив на одну-единственную книгу, я задумываюсь остановиться на достигнутом. Я, конечно, до конца не уверен буду в том, что писать не стану более, но заботиться о том, чтоб их читали люди, я не стану.

      Мы молчали, я молчал, боясь потревожить его тишину. Несколько минут погодя он продолжил:

      – Я вижу, ты честен и строки твоего рассказа написаны ровным, правдивым языком, принесу свои стихи и некоторые заметки о том, что происходило со мной, о размышлениях, случайно оставленных на бумаге.

      Я кивнул и молчал.

      – Напечатай их, пусть почитают. – Он стал ещё более хмур, нежели раньше, и видел я, что он будто превратился лицом в старика, которого 20-й век в слиянии с 21-м веком изрядно потрепал. – Я найду тебя, я знаю, ты всегда приходишь сюда.

      Я снова кивнул. Он поднялся легко, без какого-либо лишнего шороха, будто крылья были за спиной, и пошёл так же бесшумно и чётко, слегка хромая. Я вслед ему смотрел и молчал, заворожённый подобным действием его лёгкого в чёткости шага. После я долго смотрел в ту сторону и размышлял о том, где мог он меня видеть. Тут? Да! Но почему я его не видел, а он говорит, я знаю, что я бываю тут всегда? Я перебирал в памяти многие лица, силуэты, но не мог подобрать из виденных мной лиц и фигур что-то похожее