Затеряться в любви. Лана Петровских

Ольга сидела у окна. Переезжая большой каменный мост, подумала: «Так душно, а они фонари зажгли». И сама удивилась нелепости своей мысли. Фонари не зажигают в зависимости от жары или холода, просто становится темно. Ожидая Сашеньку, она каждую неделю перемывала посуду, вилки, вазочки. Стирала шторы, на снегу выбивала давно забитый неживой ковер. Она ждала сына. Наташа звонила и рассказывала о том, чего Ольга не хотела знать. Только один вопрос: «Почему не приехал ее Сашенька? Почему не звонит сам?» Хотя на все свои «почему» она знала ответ.

      Глава

      Месяц зимы пролетал последними денечками. Марина, наслаждаясь жизнью, вернулась к краскам и рисовала его портрет. Он позировал и торжественно молчал, словно с его лица снимали посмертную маску. Не шелохнуться, а то пропадет целостность.

      – Ты что такой трагичный, мученик?

      Матильда, добавив к наброску деталь, бежала к нему целоваться, чем непоправимо искажала его помпезное лицо. Он отмахивался, но не отпускал ее.

      – Таким образом, ты будешь рисовать меня лет сто.

      – А ты испугался? Не переживай, дядя Коля не даст умереть с голоду. Зато через двести лет люди поймут, какой гениальный образ я воплотила на холсте. Я тебя красками буду рисовать и в полный рост, как генерала, правда, генералов я никогда не рисовала, но это мелочи, у меня получится, я знаю… А ты, отголосок двадцатого века, веришь в меня?

      Марина больно обхватила его локтями, заглядывая в глаза.

      – Верю! – выдохнул он, испугавшись быть удушенным.

      На следующий день в школьной программе был запланирован вечер всеобщих родительских собраний. Ольга Павловна закрывала входную дверь квартиры, когда звонок призывно запел в коридоре.

      – Алло?

      – …Это я, – тихо ответил мужской голос.

      – Сашенька, родной мой, где ты?

      Ее голос задрожал, и быстрые слезы обожгли щеку.

      – Я в Москве… по делам.

      – Я жду тебя, когда ты приедешь?

      – …Дело в том, что я… уезжаю. И если бы не Наташа… я обещал, что позвоню тебе.

      – Как уезжаешь? Хотя бы на час…

      – Я звоню с вокзала, через десять минут поезд…

      – Как же так, только приехал и уезжаешь?

      – В Москве был два дня. Приеду домой, в Краснодар, позвоню… не обижайся…

      Ольга присела на край табуретки, обессилено понимая зловещность его слов. Она тихо плакала, трубка вторила ей унылыми гудками. Ее сын переставал быть сыном Сашенькой.

      И в этом она виновата сама. Не знавшая нежной любви, связавшая в узел женское начертание, она превращала свою жизнь и жизнь сына в будничную каменоломню, где никому нельзя верить, никого нельзя любить, только спокойствие и чистота могут дать радость. Слишком рано она поседела душой.

      Вечером организованное администрацией большое родительское собрание. Осторожных родителей запускали в актовый зал и вели отчетное сообщение об успеваемости и перспективах школы. Затем слегка пригубленные родители шли на собрания своих