Затеряться в любви. Лана Петровских

смысл и моя тайна. И Нелька тут ни при чем.

      Не она его бросила, а он покинул нас.

      Нелепо, ужасно и очень больно. Его машина врезалась в столб, и он умер, не приходя в сознание. Кто бы утешил меня? Но мне приходилось сторожить Нелькины чувства от исчезновения.

      Жестокая потеря.

      Костюм Нелька забрала через неделю и сдала в комиссионку. Я не протестовала, какое мое право? Он всегда принадлежал только ей, в костюме или без. А я оставалась неторопливой портнихой, которая передвигалась исключительно на корточках, а если и вставала, то не становилась от этого выше.

      Прошло много лет. Нелли уже не помнила его имени. Жизнь яркая – всех не сохранишь в памяти. А я как-то осталась в том пространстве, ощущая себя в настоящем недоразумительной попутчицей.

      Он продолжал жить во мне, приходя в мои сны в своем новом костюме, не сумевшим помочь его жизни, как я ни старалась шить.

      У меня замечательные девочки и Коля, который молча ворчит, но все-таки любит меня, я знаю. Потому и живу.

(1996)

      Тамара Андреевна

      Набирая код входной двери, пальцы в доли секунды замерзли, впитав холод металлических кнопок, приблизив ужас черного подвала. Темнота подъезда, как пещера леденящего страха, превращала ее тело и застывший разум в тупой столб сталагмита. Каждый вечер после работы она, пробираясь мимо подвала, сжималась в комок. Ей казалось, что дверь резко откинется, и черная дыра засосет ее дрожащее существо. Подвал пробуждал страх.

      Ватные, еле ощутимые ноги наливались силой и радостью яркого света, только почувствовав первый подъем ступеньки. Она почти взлетала на третий этаж, стряхивая в стороны звенящую дрожь. Страх позади, она в теплых тапочках родного дома.

      Работа кассира в ближайшем сбербанке не отягощала ее, скорее, наоборот, отодвигала бесконечное одиночество. Двенадцать лет каждодневной суеты не отпечатались следами нервозности на добром лице. По-прежнему тихий взгляд и отсутствие планов на будущее ее незамужней бездетной жизни. Но она любила. На туалетном столике одноместной кровати в кружевной бежевой рамке стояла фотография улыбающегося мужчины. Володя Соколов, который с пятого класса унес ее маленькое сердечко в потертом портфеле. Одноклассник – задира и весельчак, неизвестно откуда появляющийся и исчезающий, и не замечающий страдания робкой девочки Тамары. Получив аттестат зрелости, он растворился в уплывающей группе уже не учеников, не выпустив из школьного детства ее сердце. Встречая его старенькую маму в сберкассе, она преданно впитывала все подробности Володиной жизни.

      – Тамара Андреевна, вы опять позже всех! У меня последний рабочий день, нельзя ли побыстрее… на.

      Широкоплечий охранник Анатолий, громко вышагивая по коридору, подгонял. Его голова была похожа на овальный жирный кусок сала, где вместо мясных прожилок виднелись три узких продольных среза, напоминающие глаза и рот. Неприятнейшее создание что-то сипло бурчало себе под нос, в конце каждой фразы ссылаясь на какого-то