Когда пируют львы. И грянул гром. Уилбур Смит

в город, они двинулись по главной улице. В таком холоде все люди куда-то попрятались, и город казался пустынным. Останавливаться Шон не собирался, привал можно устроить и за городом, но, проезжая мимо гостиницы, он призадумался. Там тепло, оттуда слышится смех, мужские голоса… до него вдруг дошло, что пальцы его совсем окоченели.

      – Мбежане, возьми-ка ты мою лошадь и найди за городом приличное для стоянки местечко. Да костерок разведи, а то не найду тебя в темноте.

      Шон сошел с лошади и прямиком направился в бар. Он был полон, и основную часть посетителей составляли шахтеры – угольная пыль глубоко въелась в их кожу. Шон прошел к стойке и заказал бренди. Все повернули к нему голову, хотя и без всякого любопытства. Он пил медленно и молча, не делая никаких попыток присоединиться к звучащим вокруг громким разговорам.

      Вдруг к нему подошел какой-то выпивоха, приземистый, сбитый плотно, как Столовая гора, – этакий невысокий, квадратный крепыш. Чтобы положить руку Шону на плечо, ему пришлось приподняться на цыпочки.

      – Выпей со мной, а, boetie?[22]

      От него несло кислым перегаром.

      – Спасибо, не стоит. – У Шона не было никакого желания разговаривать с пьяными.

      – Да брось ты, давай выпьем, – продолжал приставать выпивоха.

      Он пошатнулся, и напиток Шона пролился на стойку.

      – Отстань! – Шон сбросил с плеча его руку.

      – Ты что, меня не уважаешь?

      – Уважаю. Но выпивать хочу один.

      – Может, тебе моя морда не нравится?

      Выпивоха подвинул морду поближе. Шону она не понравилась.

      – Ну-ка, подвинься, будь хорошим мальчиком. – Выпивоха хлопнул ладонью по стойке. – Чарли, налей-ка этому горилле. Двойной. А не выпьет, забью ему стакан в глотку.

      Перед Шоном возник еще один стакан, но он и бровью не повел. Проглотил остатки из своего и повернулся к двери. Выпивоха схватил этот стакан и выплеснул бренди ему в лицо. От спирта защипало в глазах, Шон обиделся и, недолго думая, вонзил свой кулак этому шкафу в живот. Тот согнулся пополам, и Шон добавил прямо в морду. Шкаф покачнулся и рухнул, окрасив пол кровью, хлестнувшей из носа.

      – За что ты его? – спросил еще один шахтер, помогая выпивохе принять сидячее положение. – Он же тебя угостить хотел, мог бы и выпить…

      Со всех сторон на Шона смотрели недобрые глаза, – понятное дело, он тут чужак.

      – Сам напрашивается парень.

      – Крепкая обезьянка… а с обезьянами мы знаем, что делать.

      – Ну-ка, ребята, разберемся с этим мордоворотом.

      Выпивоху Шон ударил не думая, непроизвольно, и теперь уже жалел об этом, но как только увидел, как на него надвигается целая шайка, чувство вины мгновенно испарилось. Куда девалось уныние, где тоска – дышать стало легче, словно камень с души свалился. Вот чего ему сейчас не хватало!

      Всего их было шестеро, шли они на него плотной стенкой. Полдюжины – цифра круглая, значит нормально. Один сжимал в руке бутылку; заметив это, Шон усмехнулся. Они громко кричали и подталкивали друг друга, наверно для храбрости – кто начнет первым.

      Краем

22

Братишка (африкаанс).