Аэропорт. Борис Конофальский

остановился. Никого. Тихо. Слышно только ветер да шорох саранчи. В станице ни души. Он выглянул из-за плиты и увидал окопы. Шли они по краю населённого пункта, опоясывая его. Сомнений не было.

      И тут в рации он услыхал знакомый резкий и не очень приятный голос Коротковича:

      – Внимание, атака! Атака! Вторая и третья группа, вперёд! Остальным подавлять противодействие противника.

      Всё, началось, теперь можно пользоваться связью, и Саблин заговорил, он должен был сообщить то, что видел.

      – Саблин, четвёртая группа, нахожусь на западе станицы. Вижу траншеи противника, брустверы на север и северо-запад.

      – Четвёртая группа, Саблин, подавать противодействие, в первую очередь пулемет, если есть, по возможности начать зачистку траншей. – Чётко выговаривал слова сотник.

      – Есть, – сказал Аким.

      – Принято, – сказал Коровин.

      И не дожидаясь, когда к плите, за которой он сидел, подойдут остальные, Аким закрылся щитом и первым вошёл в станицу.

      В камеру заднего вида он видел, что тут же за ним пошёл и Ерёменко, а за ним и Коровин с Карачевским. Значит, всё в порядке.

      – Петя, – говорит урядник, – мы вошли, ничего не видишь?

      – Хлопцы, нет никого, ни одного движения не видал, – сообщает снайпер.

      Но это ничего не значит. Аким с опаской выглядывает из-за угла дома. Стоит несколько секунд не шевелясь – всё, вроде, тихо. И снова двигается на север к траншеям. Новый дом, новый угол. Он опять не торопится. Рисковать нет смысла, торопиться некуда, в воздухе висит утренняя тишина. Тревожная тишина. Но опять никого нет, до траншей метров пятьдесят, а вокруг никого. Странно это всё. Не будь за спиной товарищей, так не пошёл бы дальше.

      У последнего дома расстегнул левый подсумок с грантами. Потрогал гранаты, наличие этих тяжёлых вещиц вселяло уверенность, наверное, большую, чем наличие дробовика и щита. Штурмовик без гранат как без рук. И только после этого, всё так же прикрываясь щитом, двинулся к траншеям.

      Он подошёл к ним с тыла, если мины и были, то их поставили с фронта, перед бруствером. Тут же были ступени, которые вели вниз, но Саблин предпочёл спрыгнуть вниз. Всё-таки могли китайцы поставить мину. Спрыгнул и затих, огляделся.

      Тишина, пустота и слова снайпера, что он не видел ни единого движения, успокаивали немного. И тут снова в наушниках голос сотника:

      – Четвёртая группа – доклад.

      – Четвёртая группа, Саблин, я в траншее, противника не наблюдаю.

      – Не наблюдаете? – Кажется, не верит командир. – Точно?

      – Точно, нет никого. Проверю блиндажи – доложу.

      – Будьте внимательны с минами.

      – Есть.

      Тут же в окоп скатился Ерёменко, пока Коровин и Карачевский пошли по верху.

      Саблин шёл первый, закрываясь щитом, в пяти мерах за ним Ерёменко, чтобы одной гранатой не накрыли. По верху с оружием наготове крался Коровин. Все шли неспеша, чтобы не нарваться на выстрел в упор. Они слышали уже приближающихся с севера товарищей из второй группы. Те, видя Коровина над окопами противника, маршировали