Искра надежды. Джоди Пиколт

спорить, что она хочет вас увидеть, – упрямо повторила Рен.

      «Уж я-то знаю, – подумала она, – ведь я сама больше всего сейчас хочу увидеть своего отца».

      Джанин сидела в полицейском участке напротив детектива, который записывал ее показания.

      – Зачем вы сегодня пришли в Центр? – мягко спросил детектив.

      – Сдать мазок, – солгала Джанин.

      Все остальное, что она ему рассказала, было правдой и представлялось каким-то фильмом ужасов: выстрел, неожиданно навалившаяся на нее и сбившая ее с ног сотрудница клиники. Джанин надела чистую футболку, которую дали ей парамедики, но продолжала ощущать липкую горячую кровь той женщины (целое море крови), этой кровью пропиталось все ее платье. Джанин до сих пор поглядывала на свои руки, пытаясь избавиться от неприятного ощущения.

      – И что произошло потом?

      Джанин вдруг поняла, что не может вспомнить, как все было. Связного рассказа не получалось – лишь вспышки воспоминаний: вот она бежит, и ее бьет неуемная дрожь, вот ее руки зажимают рану женщины, в которую попала пуля. Вот стрелок дернул пистолетом в сторону Джанин, а Иззи стоит рядом с ним с ворохом бинтов в руках. Наконец звонок телефона – и все замирают, как манекены.

      Джанин казалось, что она смотрит какой-то фильм и должна досмотреть его до конца, даже вопреки собственному желанию.

      Она дошла до того места, когда стрелок ударил ее пистолетом, и почему-то умолчала, из-за чего он это сделал. Недомолвка – так это называлось раньше, в детстве, когда она ходила исповедоваться. Недомолвка – это не смертный грех. Иногда люди лгут, чтобы защитить других. А бывает – чтобы защитить себя. Одной ложью больше, одной меньше…

      Во время рассказа она плакала. И даже этого не осознавала, пока детектив не протянул ей салфетки.

      – Можно, я задам вам вопрос? – спросила она.

      – Разумеется.

      Она сглотнула.

      – Как думаете, все люди получают по заслугам?

      Детектив пристально посмотрел на нее.

      – По-моему, никто не заслуживает того, чтобы пережить подобный день, – ответил он.

      Джанин кивнула, высморкалась и скомкала салфетку в руке.

      Неожиданно дверь распахнулась, и какой-то полицейский сунул голову в кабинет.

      – Здесь мужчина… уверяет, что он ваш знакомый…

      У него за спиной маячил Аллен – его румяные щеки, круглый животик, по поводу которого он постоянно шутил, что знает, каково быть беременным. Аллен был лидером местного движения «Право на жизнь».

      – Джанин! – воскликнул он и протиснулся в двери мимо полицейского, чтобы заключить ее в объятия. – Слава богу! – вздохнул он. – Дорогая, мы молились за тебя…

      Она знала, что они молятся за каждую женщину, которая входит в двери Центра. Хотя сейчас была совершенно иная ситуация: Аллен не простил бы себе, если бы с ней что-нибудь случилось, потому что именно он и послал ее в Центр. Шпионить.

      Видимо, Господь их услышал, потому что ее освободили. Но вместе с ней освободили и Джой, и Иззи, и доктора Уорда.