Человек с двойным лицом. Александр Тамоников

лентой.

      Из кухни вышли родственницы.

      – Коленька! Приехал?

      – Приехал, тетя Анфиса, да вот опоздал.

      – Что ж поделать, чай не из соседнего села, а из самой Москвы ехал.

      С Анфисой вместе вышла девушка. Николай Иванович удивился:

      – Галина?

      – Я.

      – Смотри-ка как подросла – прямо невеста!

      Анфиса Петровна возразила:

      – Рано еще невеститься, шестнадцать годов всего.

      – Взрослая… Два года назад еще девчонкой была, с косичками бегала, а сейчас – девушка. И красивая – вся в тебя, тетя Анфиса.

      Галина засмущалась, ушла обратно на кухню.

      Маханов достал из чемодана две палки копченой колбасы, консервы, тушенку – все, что получил по спецпайку.

      – На общий стол.

      – Вот еще! Обойдутся, чем есть. И так наготовили всего, а деликатесы оставь, пригодятся.

      – Ну, ваше дело. Я пошел на кладбище.

      – Один?

      – С Семеном.

      – А… С дружком своим. Ох он и кручинился, что не может встретить тебя. Метался по деревне, председателю покоя не давал, все запчасти просил. А их нету, запчастей этих. Тетерин уже третий день, как в Олевск мотается. С утра тут был, попрощался с Иваном и уехал.

      – Мы его с Фомичом по дороге не видели.

      – Так он через Бодрое поехал. Тамошний председатель вроде как обещал подсобить с запчастями.

      – Понятно. Орден-то отца сохранили?

      – А то как же, у Степана он. Взял, чтобы не пропал ненароком.

      Маханов снял пиджак, повесил на спинку стула, достал из него пачку «Казбека», спички, документы.

      – Пошел я, теть Анфис, скоро приду.

      – Да не спеши, Коль, успеешь, уж на поминки-то не опоздаешь, знаешь, как у нас бывает – до позднего вечера поминают.

      – Знаю.

      Он забрал бутылку водки, папиросы и стаканы, уложил все в холщовую сумку и вышел на улицу. Там увидел Рылова. Тот, как всегда мрачный, шел к дому.

      – Приветствую, Николай Иванович.

      – Здравствуй, дядя Мирон. Вы к двору идите, там все собираются.

      – Да знаю я. Ты держись, Коль, все мы смертны.

      И пошел дальше.

      Маханов окликнул друга:

      – Сеня!

      Тот отделился от толпы мужиков:

      – А я там тебя ждал.

      – Пойдем. Как лучше пройти, чтобы людей меньше было?

      – Э-э, Никола, в деревне такого места не найдешь.

      – Ну, ладно.

      Они пошли улицей. Встречались сельчане, здоровались, выражали соболезнования, оглядывали Николая, оценивали костюм, сорочку, туфли. Такое здесь не купишь, да и в районе тоже.

      Обошли центральную улицу, вышли к кладбищу. Оно встретило друзей холодом и мрачностью. Среди высоких деревьев сгрудились могилы с крестами – с оградами и без. Маханов знал, где могила матери, но сразу не нашел. Друг подсказал. Деревня хоть и небольшая, но хоронили часто. И старых, и молодых, почивших от возраста и утонувших, и придавленных болезнями.

      Они подошли к свежему холму. Крест, венок от колхоза, цветы – больше полевые.

      – Ну, здравствуйте, дорогие мои, –