55 (Пятьдесят пять). Джеймс Деларджи

за которые можно было потянуть, уже оборвались.

      Он вывел Гэбриэла в приемную; тот шел, пошатываясь, как будто в изнеможении. Таня едва заметно кивнула начальнику – значит, запись прошла успешно.

      – У нас есть что-нибудь из одежды? – спросил Чендлер.

      – Да так…

      Таня порылась в коробке с вещами и достала оттуда грязную оранжевую футболку с небольшим логотипом на груди, пожалуй, самую приличную из того, что там было: эту одежду не брала даже Армия Спасения.

      – Это еще зачем? – спросил Гэбриэл.

      – Наденьте.

      – Мне есть в чем ходить. – Он указал на свою окровавленную футболку. – Не хочу быть обузой.

      – В таком виде в город нельзя. Людей распугаете.

      Чендлер вывел потерпевшего во двор, где стояли ослепительно-белые полицейские машины.

      – У меня не так много вещей, чтобы ими разбрасываться, – сказал Гэбриэл уже немного спокойнее. – Даже эту футболку жалко.

      Знакомое чувство. В детстве Чендлер тоже не любил расставаться с вещами. Как-то раз они с лучшим другом – бывшим другом – Митчеллом чуть не подрались из-за старого футбольного мяча, хотя тот был настолько заигран, грыжа на грыже, что и кататься перестал.

      – Никто у вас ничего не отнимает, просто переоденьтесь, – сказал Чендлер. – Считайте, что это подарок.

      Гэбриэл взял футболку.

      – Ладно, только сначала помоюсь.

      4

      Чендлер завел автомобиль и выехал в город. Под дневным солнцем салон тут же превратился в духовку, в которой плавилась черная обивка, а пассажиры тушились в собственном соку.

      Они ехали по проспекту мимо семейных лавочек и заколоченных магазинов. Чендлер поглядывал на Гэбриэла. Тот спокойно и умиротворенно развалился на сиденье. Чендлер пообещал ему полицейскую защиту и надеялся, что не подведет.

      – Тебе точно не нужно к врачу? – спросил он.

      – А зачем? Со мной все в порядке; так, ушибы да ссадины. Больно, конечно, зато буду знать, что надо держать ухо востро.

      – Прямо как с бывшей женой, – усмехнулся Чендлер.

      Парень изобразил что-то вроде улыбки.

      – Давно?

      Голос звучал расслабленно, под стать позе. Вместо нервной дрожи – спокойный, доверительный тон ночного диджея на радио, который ставит тоскливые мелодии, вгоняющие слушателей в сон. Складывалось впечатление, что в пассажирском кресле сидел совершенно другой человек.

      Чендлер прикинул в уме.

      – Семь лет уже… Точнее, семь с половиной.

      – Прилично так. Скучаете?

      – После того как она пригрозила, что отберет детей – нет.

      – Ничего себе, – проговорил Гэбриэл. – И как, есть за что?

      Чендлеру не очень хотелось обсуждать эту тему с незнакомцем, но его голос вызывал на откровенность. Чендлер чувствовал себя радиослушателем, который, мучаясь бессонницей, позвонил в студию и в прямом эфире рассказывал о своих бедах и трудностях.

      – Не-а.

      – И сколько у вас детей?

      – Двое. Пожалуй, единственное хорошее дело в моей жизни. – Чендлер улыбнулся