Социальная стабильность: от психологии до политики. Александр Донцов

социальной стабильности связываются с распределением верховной власти равномерно между всеми сословиями граждан, в результате чего властителем оказывается вся нация: «Здесь всякий поступок, согласный с интересом большинства, справедлив и добродетелен; здесь любовь к власти, являясь движущим началом граждан, должна вызывать любовь к справедливости и талантам. Продукт этой любви – счастье общества»[152]. При этом, оценивая радужные перспективы такой системы межгруппового взаимодействия, Гельвеций отмечал, что еще неизвестна страна, где единственная мера заслуг человеческой деятельности – общественная польза и добродетель. Тем не менее эти качества, по его мнению, все же более характерны не для азиатских, а для европейских народов как субъектов поддержания социальной стабильности. Европейцы, признавая ценность добродетели, почитают ее, хотя и скорее в теории, чем на практике[153], что можно рассматривать как серьезное препятствие к достижению социальной стабильности.

      Современная точка зрения на препятствия и угрозы стабильности изложена в трудах известного политолога З. Бжезинского, который рассматривает межгрупповое взаимодействие на уровне государств как субъектов социальной стабильности. Обращаясь к проблеме соперничества за «Евразийские Балканы» таких стран, как Россия, Турция и Иран, З. Бжезинский выделяет различные группы мотивов их взаимодействия: мотивы, связанные с перспективами получения геополитических и экономических преимуществ, и исторические мотивы, несущие в себе «определенные остатки имперского чувства отдаленного прошлого». «На карту в этой головоломке поставлены геополитическое могущество, доступ к потенциально огромным богатствам, достижение национальных и/или религиозных целей и безопасность»[154]. Вопрос стабильности места и влияния в этом регионе для России З. Бжезинский связывает с необходимостью приспособиться к постимперской реальности и формированием новой системы политического взаимодействия, «которая бы сдерживала новые государства и позволила России сохранить доминирующие геополитические и экономические позиции»[155].

      Ведущими субъектами социальной стабильности на международном уровне, в трактовке З. Бжезинского, выступают «глобальные империи» (Великобритания, потом США). Но они могут являться гарантом стабильности, пока обладают внутренней стабильностью. Так, Великобритания постепенно утратила статус «глобальной империи» в результате внутренних конфликтов в колониях, политической и финансовой дестабилизации. «Ощущение, что экономическое ослабление вызвано американским стилем капитализма, в огромной степени принизило престиж Америки. Вашингтонский консенсус мертв, и Запад больше не имеет монополии на принятие решений в глобальном масштабе», – пишут в своей статье «Глобализационная революция» К. Смадья и К. Претовиц[156].

      Рассмотрев некоторые параметры взаимодействия мегасубъектов

152

См.: Гельвеций. Сочинения в 2-х томах. Т. 2 / Сост. и общ. ред. Х. Н. Момджяна. М.: Мысль, 1974. С. 205.

153

См.: Гельвеций. Сочинения в 2-х тт. Т. 2 / Сост. и общ. ред. Х. Н. Момджяна. М.: Мысль, 1974. С. 209.

154

Бжезинский З. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М.: Междунар. отношения, 2007. С. 168.

155

Бжезинский З. Указ. соч. С. 171.

156

См.: Smadiy C. and Prestowitz C. Globalization Revolution // Newsweek, January 18, 2010. Р. 39.