Скорость. Дин Кунц

если он лежит носом на север. А хвостом – на восток.

      Страдающие жаждой мужчины повалили в таверну вслед за Айви, словно она была оазисом, к которому они шли весь день. Только считаные сели у стойки. Остальные заставляли ее метаться от столика к столику.

      Хотя клиенты таверны (главным образом представители среднего класса) деньгами не сорили, доход Айви от чаевых наверняка превосходил ее жалованье в том случае, если бы она защитила докторскую диссертацию по экономике.

      Часом позже, в начале шестого, появилась Ширли Трублад, вторая вечерняя официантка. Пятидесяти шести лет от роду, крупная, благоухающая жасминовыми духами, Ширли имела своих поклонников. В барах хватало мужчин, которым недоставало материнской заботы. Женщин, впрочем, тоже.

      Бен Вернон, дневной повар блюд быстрого приготовления, ушел домой. Вахту принял Рамон Падильо, вечерний повар. Таверна предлагала только такие блюда: чизбургеры, картофель фри, жареные кольца лука, кисадильи[3], начо[4]…

      Рамон заметил, что в те вечера, когда работала Айви, острые блюда продавались в куда большем количестве, чем когда ее в таверне не было. Посетители отдавали предпочтение соусу «Томатильо», брали «Табаско», просили к бургерам нарезанный острый перец.

      – Я думаю, – как-то Рамон поделился с Билли своими наблюдениями, – они подсознательно разогревают свои половые железы на случай, если она согласится пойти с кем-то из них.

      – С Айви ни у кого нет ни шанса, – заверил его Билли.

      – Как знать, – игриво возразил Рамон.

      – Только не говори мне, что и ты закусываешь перчиками.

      – Ем их так много, что иногда не знаю, куда деться от изжоги, – ответил Рамон. – Но зато я всегда готов.

      Вместе с Рамоном пришел вечерний бармен, Стив Зиллис. Один час они всегда работали вместе, их смены накладывались друг на друга. В свои двадцать четыре, на десять лет моложе Билли, в зрелости он отставал лет на двадцать.

      Для Стива вершиной изощренного юмора был столь похабный анекдот, что от него краснели даже взрослые мужчины.

      Он мог языком завязать в узел черенок вишни, зарядить правую ноздрю арахисом и точно отправить орешек в стакан-цель, а еще – выдувать сигаретный дым из правого уха.

      Как обычно, Стив перепрыгнул через дальний конец стойки, вместо того чтобы войти где положено.

      – Все нормально, Кемосабе? – задал он свой фирменный вопрос.

      – Еще час, и я снова стану хозяином своей жизни.

      – Вот где жизнь, – запротестовал Зиллис. – Центр существования.

      В этом и была трагедия Стива Зиллиса: он верил в то, что говорил. Для него обыкновенная таверна была сверкающим кабаре.

      Завязав фартук, он выхватил из вазы три оливки, подбросил в воздух одну за другой. А потом поймал ртом.

      Когда двое пьяниц, сидевшие у стойки, захлопали, Стив наслаждался их аплодисментами ничуть не меньше, чем тенор со звездным статусом наслаждается овацией взыскательной публики в «Метрополитен-Опера».

      Несмотря

3

Кисадилья – пирожок из кукурузной муки с сыром (мясом).

4

Начо – тортилья (небольшая лепешка, запеченная с сыром и перечным соусом).