ДК. Борис Бужор

ты живешь в однушке, когда у тебя есть трешка?

      – Да. – Леха вынимает из картона черную пластинку.

      – А почему ты там не живешь?

      – Как почему? Там же книги.

      – А, – с ироничным пониманием произносит Серега.

      Библиотекарь, сосредоточив все мышцы скуластого лица, ставит пластинку на проигрыватель. Таинственно замирает. Сначала шипение, потом грохот торжественного марша… Внезапный восторг заполняет пыльный простор:

      Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

      Преодолеть пространство и простор…

      – Платон, я с одним знакомым из музея списался, мне он пластинку еще тридцать девятого года прислал, тут «Гимн сталинской авиации» есть, слышал?

      – Давным-давно, в фильме каком-то.

      Леха восторженно подводит меня к одному из шкафов, его палец ловко скользит по корешкам книг.

      – А он в подарок глянь, что мне прислал: «Мальчик в полосатой пижаме», «Бухенвальдский набат», «Орден Мертвая голова», «Репортаж с петлей на шее», «Черный СС», «Бабий Яр»… – Перечисление продолжается, я отстраненно киваю, думаю, если бы кто-нибудь написал книгу «Смерть мусору», она бы органично смотрелась на этой полке.

      – Отлично.

      Патефон продолжает играть:

      Наш острый взгляд пронзает каждый атом,

      Наш каждый нерв решимостью одет…

      Алексей замечает Серегу. И как истинный библиотекарь начинает для него экскурс по географии своих нескончаемых томов.

      – Здесь у меня концлагерная тема, вот тюремная российская, тюремная советская, – показывает на верхний ряд. – Здесь армейская рубрика, с этой стороны американская, с этой советско-российская… А эту часть, – экзотическое путешествие по литературе продолжается, – я называю ЖЗЛ, жизнь замечательных людей: Сталин, Муссолини, Франко, Ким Ир Сен, Чаушеску…

      – А здесь? – Серега глядит в мутные стекла шкафа, за которым ничего не разобрать.

      – А, отлично заметил, здесь закуток итальяно-испанского фашизма.

      Экскурсия закончилась, и мы, оставив в комнате надрывающийся и шипящий патефон, садимся за маленький стол пить чай.

      – О, – Леха, спохватившись, щелкает пальцами и бодро трусит в прихожую, – забыл вам к чаю предложить.

      – Не тюремный паек случаем? – тихо выбрасывает Серега, маскируя дурацкой улыбкой лицо, раздраженно пододвигается ко мне.

      – Щас-щас, – доносится до нас.

      – Ты куда меня привел? Он нас тут не прирежет? – Серега ерзает на табуретке и подозрительно вглядывается в чайную жижу граненника.

      Я дотрагиваюсь до своего стакана, его стекло приятным воспоминанием из детства согревает руки. Навалявшись в снегу, воюя за звание «Царь горы», мы всей толпой заходили в поселковый универмаг, скидывались мелочью – как раз нам ее хватало на стакан чая. После чего следовал ритуал – стакан шел по кругу – каждый делал по глотку, но обязательно перед этим подносили к нему застывшие от мороза пальцы. От душистого тепла они розовели и снова