Сокровище. Дмитрий Сафонов

наступившей тишиной, спросил.

      – Всего лишь гипотеза?

      – Она пока не получила подтверждения, – сказала Марина.

      – Одну минуточку! – остановил Ковалев. – Так они перевезли или нет? Сокровища здесь, в Санкт-Петербурге, или – в другом месте?

      Повисло молчание. Все ждали продолжения.

      Виктор незаметно сфотографировал Ковалева. Потом, уловив на двенадцатом ряду неподдельный интерес, быстро снял Мануэля и Юзефа. Громил он давно уже запечатлел; на всякий случай; это были те же самые, что вчера вышли из «Корсара» вслед за вором.

      – Я не знаю, – честно ответила Марина. – Но вполне допускаю такую возможность. У меня есть документ, который разыскал в архивах мой отец. Этот документ может многое объяснить.

      – Что за документ? – не унимался Ковалев. Едва ли это был его собственный интерес; скорее, транслировал то, что слышал в наушнике.

      – Письмо Натальи Александровны Суворовой неизвестному адресату, – сообщила Марина. – В письме она рассказывает о последних днях жизни своего мужа, цареубийцы Николая Зубова.

      – Вы нам его покажете? – спросил Ковалев.

      – Разумеется. Для этого я вас и пригласила. Будьте добры! – Марина повернулась к Мите. – Задерните шторы.

      Митя нажал кнопку на пульте управления. Шторы поползли, закрывая окна.

      – Покажите документ, – сказала Марина.

      Митя положил склеенное письмо на площадку, включил проектор. На большом белом экране позади Марины возникло бледное изображение документа: желтая бумага, местами тронутая плесенью, и чернильные буквы. Марина взяла указку.

      – Очень плохо видно. Пожалуйста, выключите свет.

      Митя потянулся к пульту. Рука зависла над выключателем… Вдруг! Свет во всем зале погас сам, без его участия. Наступила темнота.

      31

      Экран внезапно стал черным.

      Виноградов не мог понять, что случилось. Он ловил каждое слово Марины, каждый звук; интонацию и любой нюанс речи; обстановку в зале и шум за кадром. Сказывалась многолетняя привычка анализировать прежде всего поток информации, а потом уже – проблему в отдельности.

      – В чем дело? – спросил Виноградов. – Скворцов! В чем дело?

      – Наверное, прервали трансляцию, – предположил Скворцов.

      – Нет! Я слышу звук! Ты слышишь звук?

      Скворцов прислушался. Из динамиков доносились гул, отдельные фразы, потом раздался отчетливый вскрик; что угодно, но только не голос Марины.

      – Где картинка? – закричал Виноградов.

      – Я разберусь, – Скворцов поднес мобильный к уху.

      Виноградов откинулся на подушку. С одной стороны, все шло не так, как надо: он не узнал то, что хотел. С другой – все шло именно так, как надо. Кто-то, пока неизвестно, кто, хотел помешать раскрытию тайны; это означало, что тайна есть.

      Если бы ее не было вообще, Виноградов был бы бессилен. Но, коли она существует, Виноградов докопается. Это – в его силах.