Сокровище. Дмитрий Сафонов

подчеркнутой вульгарностью блондинка напомнила жену; он не видел ее полтора года, и уже год тянулся склочный бракоразводный процесс; поэтому Виноградов обозначал ее не иначе, как словом «бывшая».

      – Похоже на бред сумасшедшего, – вставил Скворцов.

      – Тогда послушай бред умирающего, – со злостью сказал Виноградов. – Пошлешь туда людей. Мне нужно знать все!

      Скворцов кивнул.

      30

      Марина сидела в маленькой комнате, смежной с актовым залом, и отчаянно трусила. Из-за двери доносился ровный гул: так шумел Финский залив поздней осенью.

      Марина не боялась публичных выступлений; она неоднократно читала студентам лекции, подменяя заболевшего отца, но тогда было совсем другое дело. Она рассказывала общепризнанные факты; то, что собиралась сделать сейчас, было преступлением против науки.

      Господи, что я творю? – думала Марина. – Может, еще не поздно убежать? Нет, убегать нехорошо, тогда достанется Мите. Лучше я… Лучше я… Потеряю сознание! Да! Упаду в обморок – чем не выход?

      Она огляделась и прикинула, как лучше расположиться на полу, изображая из себя трепетную тургеневскую барышню. Но комната, где отдыхали лекторы в перерывах между «сорокапятиминутками», была слишком маленькой; пришлось бы лечь по диагонали, и то – подогнув ноги. Собственно, а почему бы и не подогнуть?

      Дверь открылась, и Митя прервал ее размышления.

      – Готова?

      Марина что-то промычала в ответ.

      – Хорошо. Я тоже готов, – сказал Митя. – В зале – полно народа. А ты говорила – никто не придет. Надо было продавать билеты.

      – Что ты со мной делаешь? – всхлипнула Марина.

      – Иди!

      Митя взял ее под руку и вытолкнул в зал. Теперь…

      …оставалось пройти несколько шагов до трибуны. Ноги заплетались, но Марина с этим справилась. Бурные рукоплескания помогли. Марина неловко взошла на трибуну.

      – Здравствуйте! – сказала она. И добавила. – Друзья!

      «Друзья» замолчали и уставились тремя сотнями пар разноцветных глаз. Митя расположился за пультом управления и оттуда показал большой палец.

      Публика собралась самая разнообразная.

      Ковалев сел в седьмом ряду, строго по центру. Открыл ноутбук, нацелил встроенную камеру на трибуну и тихо спросил.

      – Вам хорошо видно?

      Справа и слева от Ковалева сидели молодцы в серых костюмах – люди Виноградова.

      Месье Жан пришел пораньше и занял место в первом ряду. Из правого угла пятого ряда за каждым его движением следили двое громил Сильвера; само здание университета казалось им смертельно скучным, а уж актовый зал и перспектива слушать какую-то лабуду и вовсе нагоняла сон; но за вором приказано было следить, и они старались, как могли.

      Где-то на двенадцатом ряду слева, среди молодежи, устроились черноволосый Мануэль и желтолицый нервный Юзеф; они шли за Мариной и Митей от самого дома на Марсовом поле.

      Между зрительскими рядами, поднимавшимися кверху амфитеатром, и возвышением, на котором стояла трибуна, неторопливо