Искушение свободой. Рудольф Баландин

в ясном небе чёрную расходящуюся полосу дыма, а на воде – светлую расширяющуюся полосу волн. Пётр с товарищами стоит на корме.

      – Друзья, – говорит он, – послушайте стихотворение Огарёва Искандеру, оно как нельзя кстати.

      Он вдохновенно декламирует:

      Когда я был отроком тихим и нежным,

      Когда я был юношей страстно-мятежным,

      И в возрасте зрелом, со старостью смежном,

      Всю жизнь мне всё снова, и снова, и снова

      Звучало одно неизменное слово:

      Свобода! Свобода!

      Измученный рабством…

      – Господа! – воскликнул кто-то. – Вон рыба плещется!

      – Да это целый кашалот!

      Все радостно загалдели.

* * *

      Александр II на коне после военной церемонии на Марсовом поле подъезжает к группе офицеров и камер-пажей.

      Вокруг него образуется толпа. Здесь и Пётр Кропоткин. Царь торжественно произносит:

      – Господа офицеры! Положен конец вековой несправедливости! Крепостное право отменяется! Я жду жертв от дворянства… Благородное дворянство сомкнётся вокруг престола!

      Гремят восторженные крики. Грянуло «Ура!».

* * *

      В оперном театре на галёрке Пётр Кропоткин с товарищами. Представление не началось, но в зале царит ликование. Зрители поют гимн:

      – Боже, царя храни!..

      Звуков оркестра не слышно, хотя дирижёр машет палочкой, а музыканты играют на инструментах.

      Отдельные выкрики:

      – Слава Царю-освободителю!

* * *

      На балу Александр II прогуливается между гостями. Его по пятам сопровождает верный паж Пётр Кропоткин. Он готов в любой момент защитить государя от злоумышленников.

      Кто они? Никто определённо сказать не может. По мнению одних – обозлённые крепостники, которых лишили рабов. По мнению других – революционеры, которым желательно обострить до предела общественное брожение, свергнуть самодержавие и порушить Российскую империю.

* * *

      В залах Зимнего дворца выстроены войска. Александр II делает обход. За ним шагает Кропоткин. Его догоняет один из офицеров. Говорит тихо:

      – Придворному камер-пажу перед строем нельзя.

      – Нет генерал-адъютанта, – так же тихо отвечает Кропоткин. – Я не могу оставить государя.

      Царь, ускоряя движение, крупными шагами идёт мимо строя. Проходит анфиладу залов. За ним почти бежит невысокий Кропоткин, придерживая на боку палаш.

      Александр II сворачивает в полутёмное пустое помещение. У окна останавливается. Обернувшись, видит камер-пажа:

      – Ты здесь, Кропоткин? Молодец!

* * *

      26 мая 1862 года, в Духов день – страшный пожар в Петербурге. Вспыхнул и запылал огромный Апраксин двор, а за ним и дровяные склады на другом берегу Фонтанки.

      Словно огнедышащий Змей Горыныч метался в каменных стенах двора, выпаливая из глазниц окон искры и дым. Рухнула крыша. Столб огня и пепла взмыл в небо, подобно вулканическому извержению. Вспыхивали лавки, и огненные вихри метались в переулках.

      Пажи вместе с пожарными и