Вторая клятва. Сергей Раткевич

опустил блестящий хрустальный шарик и выдохнул.

      «Профессор Брессак, что бы я без вас делал? Не будь вас, я бы до сих пор считал, что все без исключения пациенты поддаются гипнотической магнетизации совершения одинаково. А те, которые не поддаются, просто лишены этого столь полезного для исцеления свойства».

      Эрик сидел, положив руки на колени, и смотрел на него.

      – Рассказывай, – сказал Шарц.

      И Эрик начал рассказывать. Он ничего не боялся. В том странном месте, где находились они с наставником, умереть было нельзя. А значит, можно было рассказать – рассказать все. Эрик чувствовал свою смерть, она никуда не делась, он ощущал ее как повязку на лбу, но здесь это не имело никакого значения. У нее не было ни малейшего шанса соскользнуть вниз, растечься по телу невесомой смертью, впитаться незримым ядом… И он мог говорить с наставником обо всем…

      – Губы, – говорил Эрик. – Я вспомнил, это было в день посвящения… да… это было там… в Храме…

      Шарц затаил дыхание. Как же давно ему хотелось услышать всю эту историю. Но если ученик не может ее рассказать… и ведь действительно не мог.

      – Я все-все могу рассказать, – медленно говорил Эрик. – Все-все… ведь я не умру здесь… я не могу умереть здесь, потому что умру там… Я умру только потом, правда? После того как расскажу… А тогда это будет уже не важно. Задание будет выполнено.

      – Не надо мне все-все рассказывать, – вмешался Шарц, и Эрик остановился.

      – Не надо? – с обидой спросил он. – Но как же так?

      – Потом расскажешь, – сказал Шарц.

      – А! Потом, – довольно кивнул Эрик, сразу успокоившись.

      – Расскажи, как тебя… заколдовали и что нужно сделать, чтоб расколдовать, – сказал Шарц.

      – А… это просто… – ответил Эрик. – Он шевелит губами, а слов нет… слов нет, потому что он говорит не слова… он говорит мою смерть… с каждым движением губ она сплетается в незримую ткань… эта ткань прохладно ложится на лоб, охватывает голову, словно повязка. Такая есть у любого послушника, у любого посвященного. Даже у старших жрецов есть, чтоб никто не мог разгласить тайны Храма. Если попытаться это сделать, повязка соскальзывает вниз и тает, становясь смертью, впитываясь в тело…

      – Она и сейчас у тебя на лбу? – спросил Шарц.

      – Конечно, – ответил Эрик. – Я же говорю, она есть у любого…

      – А снять ты ее не можешь?

      – Рука не подымается, – вздохнул Эрик.

      «Так. С этим все ясно, – подумал Шарц. – Снимать повязку, будь она проклята вместе с тем, кто ее придумал, придется мне. Эрик не может… и не сможет. А я не вижу. Для меня ведь ее не существует. Хорошенькое дело. Снимать на ощупь? Снимать, интересуясь у Эрика, снялась или нет? Скорее всего ничего не выйдет. А если этот неведомый фаласский мерзавец предусмотрел и такой вариант? Если она убьет его, пока я буду ее снимать? Нет уж! Снимать ее придется не здесь и не сейчас! Снимать ее нужно там и тогда. А если еще точнее –