Огненная земля. Аркадий Первенцев

пехоту и попавший в «тридцатку».

      – Мы вас проводим, товарищ капитан, – сказал Манжула.

      И все втроем они пошли к штабу.

      Глава третья

      На рассвете Букреев верхом приехал на пристань. Туман не рассеялся, а еще больше сгустился. Если бы не чрезвычайные обстоятельства, выход в море не был бы разрешен. Шалунов, исполнявший обязанности флаг-штурмана, был озабочен.

      – Плавание в таком тумане вообще беда, а когда еще знаешь, что кругом рыщут подлодки… – мимоходом сказал Шалунов, пожимая руку Букреева. – Ну, как-нибудь, Букреев. На траверзе Очемчир, говорят, ясно…

      Шалунов исчез в тумане, и только по скрипу сходни можно было догадаться, что он поднялся на корабль. Хайдар держал под уздцы лошадей и смотрел на капитана грустными глазами. Волны плескались о стенку причала, и плеск, казалось, приходил из какой-то таинственной глубины.

      Кабардинка нервничала, прислушиваясь к звону, несшемуся с кораблей, к стуку ящиков, крикам матросов, грохоту перекатываемых пустых железных бочек. Букреев погладил ее шею, по всему длинному мускулу, бугристо прошедшему под его пальцами. Мокрая чистая шерсть привычно ощущалась им, так же как вихрастый зачес гривы и горячая складка между шеей и головой.

      – Хайдар! Ты сам присматривай за ней…

      Букреев замолчал, ему не хотелось говорить. Было жаль Хайдара; жаль и лошади, прослужившей ему больше трех лет, жаль города и даже этих бесконечных дождей, перемежающихся туманами.

      Было горько, оттого что мечта о приезде семьи не осуществилась, было тревожно: впереди – опасные труды.

      Вблизи стали чаще пробегать матросы в рабочей одежде. Фыркнул и заработал сначала один судовой мотор, а потом загудели и еще моторы. Сырые запахи утра как бы прослоились запахами отработанного бензина и машинного масла. Появился Манжула и с ним Горбань – светлоглазый сильный моряк, лет двадцати пяти, с приятным лицом и какой-то хитровато-безмятежной улыбкой. Манжула и Горбань привели команду. Получив разрешение Букреева на посадку, Манжула скомандовал, и моряки «тридцатки», как они себя сами шутливо окрестили, пошли на корабли. Манжула вернулся и остановился рядом с Букреевым, пренебрежительно поглядывая на Хайдара и лошадей. Хайдар заметил взгляд Манжулы, и его губы недружелюбно искривились.

      – По кораблям! – прокричал вахтенный с борта флагманского корабля. – Кто там на берегу!

      Букреев обнял Хайдара и пошел на корабль.

      – Прощай, Хайдар, – сказал Манжула уже с палубы.

      Узбек шагнул вперед.

      – Его… товарища капитана…

      Манжула понял, что значат эти слова.

      – Как-нибудь, Хайдар!

      – За капитана не беспокойся, чернобровый, – добавил Горбань и тревожно сказал: – Что-то Раечки нет, Манжула. Опоздала. А все потому, что муж приехал из Хоби.

      – Муж из Хоби – это все, – заметил Манжула.

      Моторы заработали сильнее, палуба под ногами задрожала. Два матроса стали у кнехтов, чтобы сбросить швартовы. Горбань, не скрывая беспокойства,