Незабудки. Виктор Улин

оды или даже трагедии из всемирной истории; прошлое волновало меня, вызывая неясное томление духа. Но обдумывать сюжеты, раскладывать мысли героев по полочкам, потом излагать это на бумаге было слишком скучным и нудным занятием. Мне оно быстро надоедало.

      Единственное, что я мог бы описывать бесконечно – это красоты природы, и пейзажи. То есть самостоятельную жизнь предметов.

      Но все это и с гораздо большим удовольствием я умел иным способом. Мне не требовалось слов для описания того, что можно нарисовать.

      Главным талантом я определил в себе талант художника. И мама разделяла мое мнение.

      Я знал, что именно на этом пути смогу выйти к славе.

      Потому что слава была мне все-таки нужна.

      Не власть, не унижение подчиненного – а просто слава, безразлично возвышающая над быдлом, презираемым мной по-прежнему.

      Она и больше ничего.

      Слава в чистом виде; денежное приложение к ней меня мало интересовало.

      Нет, конечно, я не был равнодушен к деньгам. Я любил вкусно поесть и красиво одеться. Но ничто из этого, воспринимаемого окружающими как моя главная черта, по сути не составляло истинного смысла моей жизни.

      В общем я был готов питаться сухарями и ходить в рубище, если бы этого потребовалось на пути к подлинной вершине.

      Именно о мировой славе грезил я, сидя в поезде, везущем меня в столицу, где должна была начаться новая жизнь.

      Я все еще жевал мамины булочки, но перед глазами уже плыли выставки, вернисажи, целые галереи моих полотен. И мое имя, упоминаемое в каталогах всех музеев мира.

      Мой талант художника был слишком велик, им чтобы пренебрегать. И я не сомневался, что он выведет к славе.

      И кроме того, откуда-то я уже знал, что поклонение художественным произведениям – высшая форма подчинения человеческого разума и даже воли.

      Эстетическая власть над толпой тотальна, то есть гораздо более мощна, нежели власть политики, денег и чего угодно еще.

      Причем, как я понимал своим рано созревшим умом, под эстетической властью можно подразумевать и художника и писателя, и еще более – артиста публичных выступлений.

      Какого-нибудь музыкального кумира. При одном появлении которого публика будет реветь, как ни перед кем из управляющих ею королей, премьер-министров, президентов.

      Если бы политики не были такими тупорылыми уродами, какими они оказываются во всех странах, а умели владеть рычагом тотальной эстетической власти – они достигали бы своих целей словами. Без тюрем, армии и репрессий.

      Но это составляло мое личное мнение; я не собирался открывать кому бы то ни было свой секрет. И тем более становиться политиком.

      Да, у меня при всех моих способностях – а я плюс ко всем талантам, умел еще и говорить, нешуточно зажигая слушателей – никогда не возникало мысли использовать это в какой-то общественной карьере.

      Я презирал политиков, поскольку видел в них безликую массу проституирующих импотентов.

      Я считал, что в политику идут самые никчемные люди. Которые не имеют никаких талантов, не способны