Три женских страха. Марина Крамер

худощавый миловидный парень лет двадцати, голубоглазый, стройный, с аккуратной прической, в белоснежной майке и голубых обтягивающих джинсах. Губы его дрожали, а глаза были полны слез.

      – Я действительно сестра, – проговорила я, борясь с тошнотой.

      На Семена в этот момент было больно смотреть. Мой старший брат, моя опора, защита и лучший друг, выглядел сейчас пионером, застигнутым в туалете с журналом «Плейбой»…

      – Саша… ты все не так…

      – Не оправдывайся! – процедила я. – Или не делай, или не оправдывайся потом! – и кинулась в ванную, зажав рот.

      Когда я вышла, смыв с лица косметику и чувствуя себя немного лучше, парня уже не было, а Семен лежал на диване лицом в подушку, и плечи его содрогались от плача. В тот момент я не могла понять, какое чувство во мне сильнее – жалость или отвращение.

      – Сема… никогда не оправдывайся за любовь. Кому какое дело…

      – Уйди отсюда! – пробормотал он.

      – Я уйду… ты не бойся, я никому не скажу…

      Я хорошо понимала, что о таком говорить отцу нельзя – он или Семку убьет, или сам свалится с инфарктом, а вернее всего – сначала то, потом другое.

      Так и уехала одна, поймав такси. С Семеном мы довольно долго не общались, а когда снова встретились, то вели себя как ни в чем не бывало.

      Двухтысячные

      К отцу меня не пустили, как я ни орала в коридоре. Пожилая медсестра перегородила вход в отделение реанимации, и мне пришлось отступить. Выйдя на улицу, я закурила и достала телефон. Первым набрала Семена. Мобильный отключен, дома трубку долго не брали, я начала терять терпение, но вот наконец раздался тонкий мужской голос:

      – Внимательно!

      – Семен дома? – опустив процедуру приветствия, спросила я.

      – А кто это?

      – Не твое петушиное дело! – рявкнула я, проклиная Семкиного любовника Эдика. – Быстро трубку ему дал, пока я не приехала и не попортила прическу тебе, телка размалеванная!

      – С-с-сучка! – пискнул Эдик, но трубку передал. Брат сразу выразил недовольство моим поведением:

      – Саша, я просил тебя не обижать Эдика.

      – Не сдохнет твой Эдик! – перебила я. – Будь добр, оторвись от амуров и приезжай в «бехтеревку».

      – Куда? – не понял Семен.

      – В больницу Бехтерева! – заорала я, швыряя окурок мимо урны. – Папа…

      – Что?! – заорал в ответ Семен. – Что с ним? Убит?!

      – Ты идиот?! Какого хрена я тогда тебя в больницу зову?! В морг звала бы! – огрызнулась я. – Я тебя умоляю – приезжай, мне тут одной страшно.

      – Да-да, Сашенька, успокойся, сейчас…

      Отключившись, я вынула новую сигарету. Предстоял еще один звонок – Славке. Неизвестно, трезв ли он, в состоянии ли приехать. Уроды…

      Старшему брату я не дозвонилась, следовательно, подозрения оправдались – наверняка набрались с Юлькой еще с утра, лежат теперь невменяемые. Да и черт с ними, мы с Семкой сами разберемся.

      Уже стемнело, а я продолжала стоять на крыльце, набросив поверх пальто длинный белый палантин, привезенный Семеном из поездки