Три женских страха. Марина Крамер

трупами, мало похожими на людей. В палате оказалось две огромные кровати, стоявшие напротив друг друга. Одна пустовала, а на другой лежал мой отец, забинтованный через всю грудь, с повязкой на голове и заклейками на правой скуле, подбородке и левой щеке. Обе кисти тоже забинтованы.

      – Ох, черт… – выдохнула я и оперлась спиной о дверной косяк, чтобы устоять на подгибающихся ногах.

      Отец вдруг закашлялся, и я вздрогнула, собрала в кулак волю и приблизилась, в душе ругая себя последними словами – я же врач все-таки, у меня образование, кандидатская! А веду себя как торговка рыбой…

      – Папа… это я, Саша…

      Отец с трудом разлепил набрякшие веки, посмотрел на меня и пробормотал:

      – Дай воды… горит…

      Я выругала себя за недогадливость, но потом подумала – ведь я даже не знала, пустят меня к нему или нет, поэтому и не привезла даже элементарной минералки. Но на тумбочке стоял стакан, и в нем – вода и столовая ложка. Я осторожно вливала воду в пересохший разбитый рот отца. Он с трудом глотал и, напившись, благодарно посмотрел на меня:

      – Спасибо… Сашенька… – и я отметила про себя – не Пигалица, не Кнопка, как всегда дома. По имени. Он крайне редко звал меня по имени, только когда сердился.

      – Тебе очень больно? – глупо поинтересовалась я и тут же прикусила язык – даже если ему дико больно, не скажет, будет терпеть.

      – Больно… – удивил меня отец, чуть сморщившись. – Грудь…

      – Хочешь, я позову врача?

      – Не надо… Послушай… – Он коснулся моей руки своей перевязанной кистью, и я наклонилась, чтобы лучше расслышать его тихий голос. – Заказали меня… кто-то хочет убрать. Убрать, понимаешь? Мешаю я кому-то, давно мешаю…

      – Ты не волнуйся… скажи – подозреваешь кого-то?

      – Знал бы прикуп…

      – Я поняла.

      – Акела где?

      – Домой едет, папа. Ночью вернется.

      – Это хорошо. Он защитит тебя, если что. Братьям скажи, пусть будут осторожнее. И Бесо попроси – пусть хоть втихую им охрану приставит. Боюсь я, как бы на вас давить не начали.

      – Папа, не волнуйся, мы взрослые люди – что может случиться?

      – Не перебивай. Акеле скажи – пусть тебя вообще не выпускает из виду. Отпуск возьми, сиди дома, а лучше – уезжайте с ним куда-нибудь, отдохните. Пока не уляжется. Слушайся его, Саша, – только он сможет тебя уберечь.

      Я хотела еще кое-что спросить, но тут появился врач и сделал мне знак, что пора уходить. Я встала, но, подумав, наклонилась и поцеловала отца в щеку.

      Выйдя из палаты, я повернулась к врачу:

      – Скажите, здесь есть отдельная палата?

      – Он и так лежит один.

      – Я не об этом. Вы знаете, кто он?

      – Знаю, – скривился доктор. – Видел и руки, и грудь, и колени папеньки вашего.

      – А фамилию читали на истории болезни? – начала закипать я, уязвленная тем, что врач сразу отнес моего отца к малоуважаемой, хоть и влиятельной когорте бандитов-«синих», то есть тех, кто провел много лет в местах