Сердцеед, или Тысяча и одно наслаждение. Екатерина Гринева

сполз с табуретки и вразвалочку пошел в комнату. Данька метнулся за ним.

      – Куда?

      – В комнату.

      – А есть кто будет?

      – Я уже поел.

      – Ладно, иди! – махнула рукой Динка. – Все равно будешь здесь сидеть, ковыряться в тарелке да на нервы действовать.

      Когда мы остались вдвоем, Динка прошептала:

      – Я сойду с ума. У Мишки по-прежнему глухо. «Абонент недоступен». Ермолаеву, наверное, уже нашли. И что теперь?

      Я пожала плечами.

      – Милиция будет искать убийцу.

      – А может, она сама повесилась?

      – Надела нарядное платье и повесилась? Хотя… мы не следователи и сказать что-то наверняка не можем.

      – Вдруг Мишка к этому причастен… – Динка, не закончив мысль, стиснула руки.

      – А вот это ты брось! – постаралась я сказать как можно спокойней. – Возьми себя в руки и не пори ерунды.

      – Я уже не знаю, что и думать, – простонала Динка.

      Не спеша поднявшись с табуретки, я посмотрела в окно. Стоял тихий зимний день. От такой тишины можно было оглохнуть: звенящее белое безмолвие. Аккуратные холмики сугробов, серые дома, серое небо…

      – Я поехала, – сказала я, стоя к подруге спиной.

      – Ты не оставишь меня?

      – Конечно, нет! А ты что – сомневаешься?

      Егорыч выразил бурную радость по причине моего приезда.

      – Маргоша! Рад до вусмерти! – иногда он выражался таким высокопарным слогом. – А соскучился жуть!

      – Я одну минуту! Егорыч! Только загляну домой и мигом – к тебе.

      – Давай уж! Курица остыла. Я снова ее подогрею в духовке.

      В квартире я включила автоответчик. Эрнст Кляйнц приглашал меня на ужин в ресторан «Итальянская ривьера». Он выражал завидную уверенность, что я соглашусь на встречу с ним.

      Прослушав сообщение, я задумалась. Сейчас мне уж точно было не до романтического ужина со швейцарцем. Динкины проблемы, пропавший Мишка, труп Ермолаевой.

      Я посидела у Егорыча примерно час под сокрушительные возгласы «Какая-то ты сегодня, Марго, не такая», «И что с тобой случилось?», «Снова хахаль бросил?». Передо мной все время вставало багрово-синее лицо Ермолаевой и тапок на столе. И еще пропавший Мишка. Даже страшно подумать, что будет, если он не объявится. Динка, которая успокоилась и ведет тихо-размеренную семейную жизнь, не выдержит ее повторного крушения. И я понимала это как никто другой. Динка, для которой всегда были святы все семейные праздники и воскресные обеды-ужины, проводы детей в детский сад и школу и стоическое, чуть ли не круглосуточное дежурство, когда они болели. Динка, положившая на алтарь семьи всю свою жизнь, – она не может себе представить, как это снова остаться одной. Есть женщины, которые не мыслят себе жизни без мужчины. Ну никак. Весь ее мир, помыслы, желания вертятся вокруг одного-единственного и любимого, как земля вокруг солнца. И ничего с этим не поделаешь.

      – Марго! Ты слушаешь меня или нет?

      Егорыч уже в сотый раз рассказывал мне, как от него ушла змея-Тамарка: он вернулся после работы домой, а ее нет. Только записка белела на столе: «Ушла навсегда.