Кубок лунника. Анна Клименко

хрупкий столик из дорогого черного дерева, на нем Малика заметила полупустой графин.

      – Прелестное место, – буркнула ведьма. Затем, уже громче, сказала:

      – Доброе утро!

      Ответом ей была тишина. Потом как будто хлопнула открытая оконная рама, и раздались глухие звуки шагов, которые очень скоро смолкли.

      – Доброе утро! – повторила Малика, уже громче.

      В груди, рядом с сердцем, заворочалось предчувствие беды. Нет, даже не так – Предчувствие, с большой буквы, одно из тех, что никогда не подводят.

      – Прошу прощения! – уже крикнула Малика, опуская саквояж на пол, – есть кто… живой?

      «Лучше бы этого не говорила», – тут же упрекнула она себя.

      Малика быстро пересекла холл, вслушиваясь в поскрипывание половиц. Ни за конторкой, ни рядом никого не оказалось, и ведьма, вдохнув поглубже, решительно поднялась по ненадежной лестнице. Ее встретил мрачный коридор, стены которого были утыканы канделябрами без свечей. В самом конце Малика приметила открытую дверь и устремилась туда.

      – Йоргг! – прошипела она сквозь зубы, останавливаясь на пороге.

      Еще через минуту Малика заключила:

      – Вот вам и «Кубок лунника».

      Комната, в которую заглянула ведьма, наверняка служила кабинетом: на это весьма прозрачно намекали большой письменный стол и разбросанные повсюду кипы пожелтевших бумаг. На полу, вытянувшись во весь рост и разбросав крестом пухлые руки, лежал мужчина лет пятидесяти. Он был в меру седоват и в меру лысоват. И, судя по своему виду – безнадежно мертв.

      Малика невольно запахнула на груди шаль. Зубы начали выбивать мелкую дробь. Уж не об этом ли хотел сказать Нэйд, прежде чем выскочить из дилижанса?!! Йоргг! Да ведь он и сам мог приложить руку к происходящему. Дилижанс ползет неспешно, а если выйти станцией раньше, взять лошадь порезвее… почему нет? И потом, потом… Стук оконной рамы, быстро удаляющиеся шаги…

      – Йорггов Нэйд, – пробурчала Малика, в задумчивости переминаясь с ноги на ногу.

      Похоже, человек, написавший письмо на имя госпожи Малики Вейн, был убит.

      Что теперь? Наверное, выйти из гостиницы и найти полицейского. Рассказать о том, как приехала в пустую и молчаливую гостиницу, как поднялась на второй этаж… Так, что еще? Не забыть бы про таинственные шаги.

      Малика еще раз оглядела убитого.

      Стоп!

      Ни ножа в груди, ни перерезанного горла.

      А может быть, она преувеличивает, и хозяин «Лунника» сам помер?От сердца? Ох, сомнительно, сомнительно, госпожа Вейн…

      Ведьма потопталась на пороге, прислушиваясь. В гостинице царила тишина, и только с улицы доносился звонкий голос продавца газет. Всевеликий, даже в этой глуши все так же, как в Пражене! Ну, куда ж без наспех оттиснутых тонких листков, гордо именуемых «газетой»…

      Преодолевая отвращение, Малика приблизилась к покойному, присела в изголовье на корточки. Полупустой графин в холле никак не давал ей покоя – и ведьма, наклонившись, понюхала