Ютланд, брат Придона. Юрий Никитин

бабочка. Ютлан чувствовал непонятное жжение на щеке, но боялся коснуться ладонью, чтобы не исчезло. И спать лег в непонятном томлении, однако сон пришел удивительно быстро.

      Проснулся от странного ощущения, что удивительная девушка рядом, даже учуял ее частое дыхание, но больно уж хриплое, с трудом открыл глаза и увидел перед собой острую морду хорта. Тот перестал вылизывать ему лицо и отпрянул, всматриваясь все-таки с беспокойством.

      Ютлан помотал головой, тяжелая, и как будто сон еще не выветрился, руки подгибаются, когда попробовал привстать. Под раскидистым деревом слегка дымится полупотухший костер, конь лежа спит в сторонке, вытянув вперед шею, и… дальше только степь во все стороны.

      Он сцепил челюсти и, цепляясь за кору дуба, заставил себя встать. Ноги подрагивают от слабости, голова тяжелая, будто набита горячим чугуном. Судя по отпечаткам колес, бродячие артисты уехали совсем недавно. У подножия дуба, где он сбросил мешок с едой и вещами, пояс, плащ – чистое утоптанное место! Все исчезло, даже сапоги.

      Он тупо подумал, что в шипастые стремена босые ноги всовывать не очень, но с другой стороны… стремена тоже исчезли вместе с седлом и всеми ремнями.

      – Воры, – пробормотал он в тупом удивлении. – Воры?.. И даже Инженю?.. Не может быть…

      Мелькнула мысль, что она тоже украденная этими сладкоголосыми ворами, только боится признаться, чем-то ее запугали. Хорошо бы догнать их, отбить ее… потом вспомнил, что именно она поднесла ему ту флягу со сладким вином, которое вогнало в крепкий беспробудный сон.

      Опоили, всплыла наконец беспощадная мысль. Уже слышал, как взрослые переговариваются насчет разных напитков, женщины гоняются за теми, что могут причаровать мужчин, мужчины все что угодно отдают за те, что добавляют мужскую силу, а самые простые из отваров как раз эти, когда пару глотков достаточно, чтобы испивший впал в беспробудный сон. Так можно проскользнуть мимо бдительных часовых, так неверная жена угощает мужа, а потом рядом со спящим принимает полюбовника…

      – Алац! – позвал он.

      Конь поднял голову, глаза мутные, сонные, и снова уронил на землю с таким стуком, что понятно, заснул раньше, чем морда треснулась о землю.

      – Эх ты, – сказал он с укором, потом подумал, что вообще-то нужно сказать «эх я», все-таки человек должен быть бдительнее, – но хоть тебя не украли…

      Он подумал, почему не украли, вообще стоило бы взять, чтобы не дать ему погнаться вдогонку, хоть какой-то конь… потом вспомнил слова Умриха насчет худобы бедного животного. Наверняка решили, что вот-вот падет, нет смысла брать. Но если вдруг даже рискнули бы попробовать украсть, все равно уводить такого приметного коня рискованно, по нему он их найдет с городской стражей в любом городе…

      Хорошо, хоть дубинку не взяли да на лук не позарились, слишком невзрачный. Хотя, скорее всего, дубинку взять пытались, она сдвинута, но не смогли. А когда поняли, что такой странный мальчишка может их всех перебить с такой палицей, поспешили убраться среди ночи…

      «А мы живем посвободнее», – вспомнил он слова толстяка. А еще он говорил, что женщины обучены другим разным вещам… Наверное, имел в виду воровство…

      Конь