Клязьма и Укатанагон. Юрий Лавут-Хуторянский

смеясь, поправила Татьяна, – просто гуси.

      Крупное яблоко шлепнулось о землю с чмокающим звуком.

      – А вот и поцелуйчик, – сказала Татьяна, – здравствуй, милая моя, я тебе дождалси.

      – Не поняла.

      – А вы думайте, думайте, Сизова.

      – Из праха в прах? – спросила Евгения.

      – Маладца, Евгения Золтановна.

      – А вот и нет, по двоечке вам сейчас выставим обеим! Мы этого ласкового подымем, вот так, фартучком-то его вытрем, голубчика, а потом зарежем и засушим на зиму. Или на компот, а вовсе даже и не в прах.

      – Прекрасно, – улыбнулась Татьяна, – неужели еще кто-то сушит яблоки и варит варенья?

      – И варим, и сушим, и компот.

      – Смотри, сколько их в этом году, не думала на продажу? Со всей деревни. В Москве-то даже в самый сезон на рынках по пятьдесят за килограмм.

      – А сколько их нужно привезти, чтобы окупить дорогу, а? И кто тебя туда пустит, если там по пятьдесят за килограмм? Как раз и не пускают, чтоб было по пятьдесят.

      – Собрать, перебрать, отвезти в Москву и отдать оптом тем же торговцам…

      – Отлично, Тань. Давай, организуй бабу Катю и бабу Шуру, они тебе соберут по целой миске. А завтра хоронить их будешь.

      – Ты прям скептик какой, ладно, я сама подсчитаю.

      – Вот-вот, ты подсчитай сначала, Крупнова, а пока сядь на место.

      – Прямо наша математичка. Как ее?

      – Людмила Гавриловна.

      – Да, стоит у доски, пишет, Жень, спиной к классу, все начинают гундеть, она разворачивается – и ба-бац – как врежет указкой по столу, так, что все подпрыгнут. И тогда она, в тишине, ласково так скажет: детки, тихо-онечко…

      – На самом деле добрая была. Помнишь, какая полная, а умирала – тростиночка и вот такого росточка… на похоронах никого не было.

      – Ладно, давайте теперь за ваш дом, за хозяйство и за бизнес.

      – А что у вас с фуа-гра, Светлана? Идет дело? – спросила Женя.

      – Бежит прямо. Гусят откармливаешь, а потом печенка: м-м-мм, сказка!

      – То-то нам ни разу не обломилось, – сказала Татьяна.

      – Да есть проблемка одна, Тань, печалька, как нынче говорят. Освежи, запьем печальку.

      – И что это за печалька такая?

      – Да не понравилось мне там кое-что. А ты, Тань, меня знаешь, если уж мне чего не понравилось.

      – Что, не тот вкус оказался у деликатеса?

      – Ну, давай опять за здоровье. На вкус о-очень даже. Процесс не понравился. Гаваж называется. Вопрос не буду задавать, все равно не ответите, двоечницы. Так вот, не пошел у меня гаваж этот. Нормальные фермеры, французы, они как делают: приколачивают этим гусятам лапки к деревянному полу и потом, милое дело, три раза в день пропихивают кукурузу им в глотку через специальную такую трубку. Вот так если надавить под горлышко, – показала Светлана, – у него глотка и откроется. Вставляй и набивай его кукурузой! Вот те и пяченочка! Да вот бяда-то, вот горесть-то кака-а, нетути у нас энтой-то штучки-то! Специяльной хранцу-ускай – вот она, промбле-ема-та. Вот она, печа-алька-та!

      – Ну ладно, Свет, хватит, скажи нормально.

      – Да не шучу, на самом деле