Тайна псалтыри. Анатолий Леонов

угрюмо насупился и с вызовом посмотрел на учителя. В уголках глаз отца Феоны заиграли озорные искорки.

      – Ну, тогда объясни нам, чем тебя не устраивают Аристотель и ученые мужи-перипатетики?[39]

      – Меня-то? – шмыгая носом, переспросил Семка. Лицо его вытянулось в растерянной и довольно глупой гримасе.

      – Тебя, – утвердительно кивнул Феона, – ведь ты же не согласен?

      – Я-то? – опять переспросил парень, глазами мученика глядя по сторонам.

      – Это не он. Это я сделала! – раздался за спиной тонкий, девичий голосок.

      Обернувшись, Феона удовлетворенно улыбнулся. Юная воспитанница городского головы Юрия Яковлевича Стромилова[40], красная от стыда, стояла за его спиной и нервно теребила жемчужное ожерелье. Настя была круглой сиротой. Два года назад ее взяли в дом воеводы, после того как умерла от сухотки[41] его двоюродная сестра, бывшая Насте приемной матерью.

      Освобожденный от необходимости врать, благородный Семка с видимым облегчением плюхнулся на колени рядом со своими товарищами.

      – Влюбился, жених! – процедил сквозь зубы стоящий рядом Петька Бекетов[42]. – А еще друг называется!

      Стремительный и резкий Семка отвесил приятелю звонкую замакушину.

      – Сам ты жених! – не сдержавшись, закричал он, хватая Петьку за грудки, – кто записки писал? Кто ножичком на дереве имя нацарапал? Я все видел!

      – Ах, ты гад! – зарычал выданный с потрохами Петька и двинул Семке кулаком в нос.

      Парни тут же сцепились и покатились по полу, колотя друг друга руками и ногами под глумливый смех одноклассников. Разнял драку закадычных дружков староста Димитрий. Огромными ручищами он сгреб их в охапку, приподнял над землей и встряхнул так, что у драчунов кости захрустели, а на пол с однорядок посыпались свинцовые пуговицы.

      – Ай… ой… больно! – дружно завопили вмиг опамятовавшиеся парни, быстро приведенные в чувство дюжим послушником.

      – Отпусти, брат Димитрий, – махнул рукой Феона, – не ровен час душу вытрясешь, а им за содеянное еще лозанов по филейным частям получать!

      Староста ослабил крепкие объятья, освобождая драчунов. Отец Феона окинул их ироничным взглядом и нарочито мягко произнес:

      – Ну что же, дети мои, милости прошу взойти на козла для получения достойного ваших дел воздаяния!

      Семка и Петька, исподлобья переглянувшись, спустили порты и молча улеглись на лавку, сверкая голыми ягодицами. Школьный сторож Некрас, приободренный собственной значимостью в предстоящей порке, в смущенном томлении стоял перед ведром с большим пучком розог, не зная, какую из них выбрать для начала. Наконец ищущий взгляд его остановился на самом тонком и гибком ивовом пруте. Стряхивая капли воды, Некрас, рассекая воздух, стеганул прутом по своей руке. Зашипел от боли и, весьма удовлетворенный результатом, назидательно произнес, глядя на притихших детей:

      – Как говорится, розга ум вострит и возбуждает память! Ну, касатики, – добавил он, глядя на провинившихся, – Богу помолясь, начнем, пожалуй.

      Некрас

39

Ученики и последователи Аристотеля, его философская школа.

40

Представитель старинного дворянского рода. Судья Владимирского судного приказа. Объезжий голова в Китай-городе. Воевода в Березове в 1614 г., в Устюге в 1619–1620 гг.; умер 24 февраля 1629 г.

41

Туберкулез.

42

Русский путешественник, землепроходец, воевода, исследователь Сибири, основатель некоторых сибирских городов – Нерчинска, Олёкминска, Читы, Якутска (после 1600 – не ранее 1661).