Чернобыль – полынь горькая. Николай Свительский

её своими мягкими губами.

      Я счастлив!

      Как мне хочется, чтобы я скорее вырос, чтобы все увидели, как я сажусь на Орлика и со всеми мальчишками по широкой сельской улице мы скачем в ночное. Я даже метку сделал на дверях гвоздиком. Каждый день подхожу и прикладываю палочку к голове, чтобы она касалась метки.

      Спрашиваю у дедушки:

      – А что нужно делать, чтобы расти быстрее?

      Дедушка смотрит на меня и усмехается в усы:

      – Ну во первых, ты должен кушать всё, что даёт тебе мать. Ложиться во время спать, утром вставать и умываться. И, конечно, слушаться маму.

      Утром я бегу к колодцу, там, в деревянном желобе вода, чистая как слеза. Снимаю рубашку, обливаюсь водой. Ко мне подбегает мать, в её руках большое льняное полотенце. Она вытирает мне грудь, спину.

      – Вода же холодная, ты можешь простудиться!

      Дни стоят тёплые и я играю с сельскими мальчишками «в войну». Обхватив ногами палку, мы «скачем галопом», изображая конницу Будённого и «польскую кавалерию». Никто из мальчишек кроме меня не хочет быть «польским уланом».

      – Твой отец был уланом, и ты будь им, – кричали они мне, размахивая над головами камышовыми палочками-саблями. Я сшибал их палочки-сабли своей, потому что она была толще и длиннее. Следом стаями бежали собаки, заполняя улицу громким лаем вместе с нашими ура-а-а!

      – Ну и кто же победил? – спрашивает дедушка, встречая меня у порога нашего дома.

      – Польские уланы! И я был уланом, – отвечаю с гордостью, а потом спрашиваю:

      – Дедушка, мой отец тоже был польским уланом?

      – Был, внучек, только давно – ещё в двадцатые годы. Тогда конница маршала Тухачевского прорвалась к Варшаве и красные хотели захватить Польшу. Вот польские уланы и спасли её. Твои мама с отцом жили во Львове. Там была Польша, – вздыхает дедушка.

      – Расскажи мне, как мой отец защищал Польшу от красных? Ну расскажи, дедушка.

      – Когда-нибудь, внучек, расскажу. Сейчас не время, – ответил дедушка потирая слезящиеся глаза.

      Я долго не мог уснуть. Сквозь окно пробивался тусклый свет, по стенам шевелились тени. Мне они казались польскими уланами. Среди них с саблей в руке мой отец. Он сражался с красными всадниками. Кони у всадников тоже красные. Изо рта во все стороны разлетаются красные искры… Мне страшно, и я кричу.

      Ко мне подбегает мать.

      Дни и ночи проходят одни за другими. Слагаются в недели, месяцы. В тот год выдался богатый урожай жита. Убирать выезжали всей семьёй, собирались с раннего утра.

      – Бронека возьмём с собой или оставим с дедушкой? – спросила Ядвига у отца.

      – Как же я буду без помощника, – улыбается отец, берёт меня на руки.

      – Будешь помогать, сынок?

      – Буду! Ещё как буду! – радуюсь я, прижимаясь к отцу.

      На ржаном поле мать усаживает меня на разостланном рядне возле копны, сложенной из снопов. Ставит возле меня кошёлки.

      – Тут еда наша. Стереги от птичек, дорогой ты наш помощник.

      Мне хорошо видно, как мать ловко взмахивая серпом, подминает