Нехожеными тропами. Анатолий Музис

задач, которые мы решаем, он оказался непригодным к настоящей, творческой, научной деятельности и перешел на административную, к которой он еще менее способен. Геологи у нас называют его „хозяйственником“, хозяйственники считают геологом, а в общем и те и другие сходятся на том, что он, как у вас правильно выразились, „пистолет в шляпе“…».

      «Дорогой наш папулька, – писала Иринка. – В воскресенье, как обычно, ездила на дачу к Витюшке. Он замечательно поправился, говорит чисто, чисто: «молоко», «вода», «пить», «бабуля» и некоторые новые слова. Очень забавно выговаривает: «пацаца» – купаться, «кацаца» – качаться. Сейчас много земляники, ходим собираем. Витюшка замечательно ест ее, посыпает сахаром и с молоком… Я пишу, а Витюшка играет с мячом и говорит: «пивет папе». Сейчас забрался ко мне на колени, не дает дописать письмо, говорит: «мама, сам».

      Читать мешали. Кто-то кому-то нетерпеливо объяснял по телефону, что в верховьях выпали дожди и вода прибывает, грозя затопить выгруженные на берегу грузы. Его не понимали или не хотели понять и он настойчиво повторял:

      – Вода, вода прибывает. Срочно нужен транспорт. Да, транспорт же я вам говорю…

      Векшин сунул письма в карман и вышел. Он перечитает их потом, когда никто не будет ему мешать. Сначала письмо матери, потом Кирилла, потом Ирины. Он разложит их по числам и будет читать, читать, читать…

      Он шел по берегу полный мыслей о доме, взглядом вернувшегося человека оглядывая знакомый берег. Почти ничего не изменилось за время его отсутствия. Разве только что оживленней стало, да грузов прибавилось.

      Он сразу вспомнил слышанный на почте телефонный разговор и остановился. Ведь в этой общей груде товаров, лежащих на берегу, несомненно, было и имущество Экспедиции. Он тревожно оглядывался, ища, нет ли кого из знакомых на берегу, не вывозят ли что-нибудь и неожиданно совсем рядом услышал знакомый голос:

      – Под суд за такую работу! Что бы сейчас же двадцать лошадей…

      Векшин обернулся, ну конечно, кому же еще – Берегов-Сережин.

      Распушив полы пиджака, как петух крылья, он наскакивал на завхоза, который степенно отвечал ему:

      – Петр Митрофанович, да у нас же всего-то восемь лошадей.

      – Всех, сколько есть, всех на переброску, – кричал Сережин.

      – Так, Петр Митрофанович, хлеб в столовую возить надо и воду так же, – загибал на пальцах завхоз, – опять же лес для складских помещений, плотники-то простаивают, бензин для машин, сено для лошадей, ведь все же возить надо.