Студеный флот. Николай Черкашин

и потому приседающими шагами. По натуре из тех, кто не обидит мухи, – незлобив, честен.

      Марфин родом из-под Ярославля, пошел в мичманы, чтобы скопить денег на хозяйство. По простоте душевной он и не скрывает этого. В деревне осталась жена с сынишкой и дочерью. Знала бы она, на что решился ее тишайший муж! Да и он уже понял, что подводная лодка – не самый легкий путь для повышения личного благосостояния.

      У Симбирцева к Марфину душа не лежит: не любит старпом тех, кто идет на флот за «длинным рублем». Симбирцев смотрит на кока тяжелым немигающим взглядом, отчего у Марфина все валится из рук. Горячий подрумяненный батон выскальзывает, обжигает Марфину голую грудь в распахе камбузной куртки.

      – Для чего на одежде пуговицы? – мрачно осведомляется старпом.

      – Застягивать, – добродушно сообщает Марфин.

      – Во-первых, не «застягивать», а «застегивать», во-вторых, приведите себя из убогого вида в божеский!

      Марфин судорожно застегивается до самого подбородка. Косится на китель, висящий на крюке: может, в нем он понравится старпому?

      – Эх, Марфин, Марфин… Тяжелый вы человек…

      – Что так, товарищ капитан-лейтенант? – не на шутку тревожится кок.

      – Удивляюсь я, как вы по палубе ходите. На царском флоте вас давно бы в боцманской выгородке придавили.

      Марфин сутулит плечи.

      – В первом – окурок, в компоте – таракан. Чай… Это не чай, это сиротские слезы!..

      Окурок и таракан – это для красного словца, чтобы страшнее было. Но готовит Марфин и в самом деле из рук вон плохо.

      – Вы старший кок-инструктор. Вы по отсекам, когда матросы пищу принимают, ходите? Нет? Боитесь, что матросы перевернут вам бачок на голову? Деятельность вашу, товарищ Марфин, на камбузном поприще расцениваю как подрывную.

      Марфин ошарашенно хлопает ресницами. Мне его жаль. Он бывший шофер. «Беда, коль сапоги начнет тачать пирожник»… Беда и для экипажа, и для Марфина. Что с ним делать? Списать? Переучить? И то и другое уже поздно.

      А тут еще его прямой начальник – Федя-пом.

3.

      Помощник командира старший лейтенант Федя Руднев внушил себе, а может, так его закодировали враги «Буки-410», что он обладает недюжинным кулинарным талантом. Иногда, по настроению, он приходил на камбуз и брал бразды правления в свои руки. Штатные коки жались по переборкам, наблюдая, как их главный начальник шаманит с кастрюлями и жаровнями.

      Федя считал, что больше всего ему удаются украинские борщи. Он полагал себя великим специалистом в деле приготовления украинских борщей, хотя любой хохол, отведав Фединого супчика, сначала очень удивился бы, что это блюдо столь безапелляционно названо украинским борщом, а затем и обиделся бы.

      – Что это?! – с непритворным омерзением отшатывался от тарелки с «украинским борщом» доктор, подцепив ложкой нечто черное, морщинистое, хвостатое.

      – Сушеная груша, – хладнокровно пояснял автор борща. – В украинский борщ всегда сушеные груши кладут. Фирменный секрет. Ноу-хау.

      – У тебя,