Призрак Белой страны. Бунт теней исполненного (сборник). Александр Владимиров

с Варварой, главное – о преследователе. Не рано ли покидать «убежище», что, если плешивый недалеко?

      «У меня есть время», – сказал себе Горчаков, постучал в дверь, вошел.

      И сразу ощутил себя в логове зверя. Взгляд остановился на огромном портрете… косматого, клыкастого, готового тебя растерзать, чудовища. Вокруг него прыгал и веселился знакомый карлик. Он оглушительно кричал: «Я пришел! Пришел!»

      Горчакова окружил туман, из которого его вывел новый окрик:

      – Товарищ, в чем дело?

      Александр мгновенно отрезвел, он увидел, что клыкастое чудовище на самом деле оказалось Карлом Марксом. А карлик превратился в молодого веселого белобрысого парня.

      Парень широко улыбнулся и добавил:

      – Вы к нам?

      – Я из «Оскольских вестей». Горчаков Александр Николаевич.

      – Знаю, знаю. Не шибко ваша газета жалует нас, коммунистов. Ну да не страшно. Проходите, посмотрите на наше житье-бытье.

      Несколько небольших комнат, на столах – кипа литературы, кроме Маркса со стен ласково «поглядывали» другие вожди революции – как живые, так и почившие: Ленин, Дзержинский, Сталин. Несколько парней и девушек о чем-то увлеченно спорили. Из соседней комнаты раздался назидательный голос докладчика: ясно, там – партийная учеба.

      – Вот так и живем, дружно и весело, – с той же радостной улыбкой на лице сообщил светловолосый парень. – Кусок социализма на оскольской земле.

      Точно в подтверждение его слов, назидательный голос перестал вещать, его сменил Интернационал. Светловолосый парень присоединился к хору, и прекрасным баритоном допел коммунистический гимн до конца.

      – А теперь я вас слушаю. Зовут меня Андрей Коровин.

      – Не родственник знаменитого купца Ивана Иннокентьевича?

      – Дед мой, – нехотя ответил молодой человек.

      – И с такой родословной вы… здесь?

      – Дед мой эксплуататор. Знаете, что сделаю первым делом, когда мы придем к власти: реквизирую у него награбленное в пользу революции и бедных.

      Горчаков не успел ничего ответить, потому что грянула новая песня: «Веди, Буденный, нас смелее в бой». Пришлось снова дожидаться, пока Андрей ее пропоет.

      – Надеюсь, больше нас ничто не отвлечет? – спросил Александр. – Песен уже не будет?

      – Нет, нет, – успокоил его Андрей. – Еще только «Белая армия, черный барон» и «По долинам и по взгорьям». «Лениниану» мы поем завтра.

      – Я пытаюсь понять, против чего вы выступаете? Перед тем, как оказаться у вас, зашел я на ярмарку. Изобилие по смешным ценам! А в СССР? Голод, везде, кроме Москвы и Ленинграда, карточная система.

      – А сами вы бывали в СССР? – быстро спросил Андрей.

      – Бывал, – соврал Горчаков.

      – И ничего не поняли. Знаете почему? Вы отравлены буржуазной идеологией потребительства.

      Александр ошалело уставился на собеседника, он не мог уловить взаимосвязь между оскольской ярмаркой и идеологией потребительства. Андрей разъяснил:

      – Даже