Призрак Белой страны. Бунт теней исполненного (сборник). Александр Владимиров

дорогая начальница, просто так в него не попадешь. Билетик бы…

      – Ты собираешься смотреть спектакль или говорить с людьми?

      – Одно без другого невозможно.

      – Перезвони минут через пятнадцать.

      Через огромное окно почты Александр наблюдал за центральной улицей Старого Оскола. Люди шли неспешно, увидев знакомых, останавливались, и – разговоры, разговоры. Как не пытаются сюда внести стихию делового центра с постоянной беготней и отсутствием у каждого времени, не получается. Жизнь замерла, она почти такая же, как пятьдесят, а может и сто лет назад. Грустные лица встречаются реже; а чего грустить? Страна быстро развивается, боль Гражданской войны отходит в прошлое.

      И тут… Граница совсем рядом, Советы не смирятся, что часть их территории, причем самой богатой, отторгнута. Может, прав Дрекслер: России нужен серьезный союзник?

      Горчаков перевел взгляд на висевший невдалеке плакат, где красивый мужчина с золотыми кудрями широко улыбался всем посетителям почты. Александр знал лично и обожал этого кудесника слова! Сергей Есенин приезжает со своей программой в Старый Оскол. Что было бы с великим поэтом, останься он в свое время в СССР? Расстреляли бы! Или тихо бы покончил жизнь самоубийством. «Дрекслер прав?!»

      Глаза Есенина вдруг оживились, он словно подсказывал Александру: «Не верь ему!». Горчаков невольно отступил…

      Реальность оторвала его от странного видения. Время! Пора позвонить Черкасовой.

      – Алевтина?..

      – Что Алевтина? Театр сегодня не работает. Завтра и послезавтра – тоже. Траур по Федоровской.

      Теперь люди не просто шли по улице Колчака-Освободителя, а бродили здесь точно по лабиринту. А потом вдруг в окне почты показалось лицо карлика. Он кричал:

      – Я приду! Я обязательно приду!..

      Глава третья

      …Степанов, Прохоренко, Лапин…

      И пусть театр не работает. Вполне возможно, что кто-то из них на месте.

      Довольно быстро Горчаков оказался около белого с колоннами здания театра. Вокруг – небольшие группы людей, на лицах большинства из них застыли горечь и ужас. При входе – объявление с лаконичной надписью: «27, 28 и 29 мая спектакли отменяются. Траур по Зинаиде Петровне Федоровской».

      Александр подошел к служебному входу, постучал. Долго не открывали, наконец, звякнули ключи, показалось сердитое небритое лицо:

      – Спектакли отменяются!

      – Мне нужен режиссер Степанов.

      – Никита Никодимович занят, никого не принимает.

      – Меня он примет.

      – С какой стати?

      – Я из газеты, вот удостоверение.

      – Из газеты?! – дверь мгновенно распахнулись. – Значит, это вы с ним договаривались?

      Горчаков понятия не имел, кто и о чем договаривался. Но удачным моментом следовало воспользоваться:

      – Я.

      – Проходите.

      За Александром потянулась толпа, охранник зычно рявкнул, чтобы не рвались, потому что «все равно не пустит». Посыпались вопросы: «Кто убил Федоровскую?», «Кто заменит ее в «Грозе» и «Коварстве и любви»?», «Не снимут ли эти спектакли из репертуара?», «Почему кому-то сделали