Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова. Валентин Лавров

и Зинаиде удастся выйти сухой из воды.

* * *

      Соколов подошел к окну, любуясь весенней Москвой.

      На Тверском бульваре няни гуляли с малышами, по мостовой летели коляски с седоками, дворник старательно подметал тротуар, инвалид в военной шинели опирался на костыли, статуей возвышался на углу городовой, толпы праздничного и веселого народа спешили по своим делам. И над всем этим торжественно и умиротворяюще плыли волшебно-тягучие звуки с колокольни Страстного монастыря.

      Соколов подумал: «Эх, зайти бы теперь к Елисееву, купить хорошего вина и фруктов да в любезной сердцу компании посидеть часок-другой!..» Вслух произнес:

      – Разумеется, я это дело доведу до конца, особенно если ты, Александр Павлович, не станешь мне мешать. Пока, уверен, обойдемся без услуг Сербского. – Хитро прищурил глаз. – Я тебя убедил, что Зинаида знает за собой преступную вину?

      Мартынов удивился:

      – Из чего, граф, вы это вывели?

      – Из ее поведения. Неужели, Александр Павлович, ты и впрямь веришь в ее скоропостижное помешательство?

      Начальник охранки сделал неопределенные телодвижения:

      – Ну, ее надо обследовать… Почему все-таки вы уверены в ее вине?

      – Все просто: зачем безвинному человеку симулировать помешательство? А что она симулирует, я не сомневаюсь.

      Мартынов постучал указательным пальцем по крышке стола:

      – Все может быть, все. К ней есть любопытные вопросы. Первое: почему она сбежала от мужа? Второе: что ей известно об убийстве Эмилии?

      Соколов вставил:

      – Кстати, Эмилия была ее подругой. Именно покойная познакомила Зинаиду со своим мужем.

      Мартынов вновь побарабанил пальцами по крышке стола.

      Соколов подумал: «Точь-в-точь как Ульянов-Ленин. Тот тоже любит долбить пальцами – признак неврастении». Вслух сказал:

      – Почему все еще не сделали обыск в ее доме? И почему-то муж Зинаиды – Отто Дитрих – все еще не допрошен, а? Что молчишь?

      Мартынов отвел взгляд, вздохнул, поправил пробор на голове, опять вздохнул и, наконец, промямлил:

      – Отто Дитрих – человек со связями и в Москве, и в Петрограде. Да-с! А об амурных отношениях его дражайшей Зинаиды с влиятельным Распутиным вы знаете лучше меня. Прежде надо иметь на руках доказательства ее вины, а уж потом… Тем более что Отто Иванович после бегства от него Зинаиды занедужил, не выходит из дому, у него сильнейшая мигрень. Мне все это сообщил тамошний дворник Свистунов. Нам надо быть деликатными. Не ровен час – нажалуется на меня…

      Слушая эту тираду, Соколов все более наливался гневом. Он громыхнул кулачищем по столу:

      – Сейчас идет война, а ты тут дипломатию разводишь. Если начальник охранки начнет расшаркиваться перед начальством, расшаркиваться перед влиятельными особами, тогда надо закрывать твою лавочку, а тебя, Александр Павлович, отправлять на передовую. Следует нынче же произвести обыск и выемку у полковника Дитриха. Если обыск ничего не даст, я сам