Страсти роковые, или Новые приключения графа Соколова. Валентин Лавров

– берут в руки?

      – На шкафу пыль лежит пластом, а возле птицы отчетливо видны следы пальцев – чучело часто снимают.

      – Зачем?

      – Это мы сей миг узнаем!

      Соколов осторожно поставил птицу на сундук возле окна. Сказал:

      – Недавно расследовалось дело о похищении казначеем Московского воспитательного дома Мельницким трехсот тысяч рублей. Начальник сыска Кошко перерыл весь дом казначея – ни-че-го! Встретил Кошко меня, говорит: «Знаю, что казначей – вор, но не могу деньги найти!» – «Сделай повторный обыск!» – «Какой смысл?» – «Прямой! Я с тобой пойду».

      Распутин глядел в рот Соколова:

      – И что?

      – Кошко с радостью согласился. Пришли, хозяин спокойный, как вековой дуб в тихую погоду. Полицейские все переворачивают вверх дном, понятые скучают. Ни-чего-шеньки! А я гляжу – чучело белой цапли в детской комнате стоит. Взял в руки – тяжелое. Кинул взгляд на хозяина – он побледнел, кадык у него по шее носится, как хорек в птичнике. Распорол я шов на брюхе цапли – там деньги кипой, золотые монеты. Вот так-то, святой старец Григорий!

      Распутин от удивления разинул розовую пасть:

      – Надо же, прохвост лукавый этот казначей! Думаешь, граф, Генрих в этой птице капитал спрятал?

      – Сейчас узнаем!

* * *

      Соколов внимательно оглядел чучело грифа.

      Распутин переживал:

      – Деньги, поди, прячет, обалдуй африканский!

      Соколов нащупал на брюхе грифа что-то твердое, похожее на небольшую пуговицу. С усилием нажал. Тут же раздался негромкий металлический звук, щелкнула какая-то тайная пружинка, отвалилась металлическая дверца, сверху заделанная перьями. Сыщик запустил внутрь руку.

      Распутин вытаращил глаза.

      Соколов вытащил бумаги. Разглядел, произнес:

      – Шифры. Очень интересно! Так, а что тут?..

      – Бинокль, всего-то…

      Соколов разглядывал предмет, и впрямь внешне совершенно схожий с полевым биноклем марки «Цейс». Сыщик улыбнулся:

      – Это штука хитрая! Это фотографический аппарат.

      – Никак, портреты снимать можно? – удивился Распутин.

      Соколов невозмутимо ответил:

      – И очень хорошие. Не хуже, чем, к примеру, сделал с тебя Феликс Юсупов, когда ты с девицами развлекался. Еще можно фотографировать оборонительные укрепления, военную технику, самолеты – все, что надо разведке.

      Распутин покачал головой:

      – Неужто Гершау шпион? А я ему протеже оказывал. Сколько же нынче их развелось, лазутчиков, – страсть как много!

      – Теперь, Гриша, тебя расстреляют вместе с Генрихом. О, тут, кстати, и порошок для симпатических чернил и куча негативов. Интересная находка! Придется задать хозяину несколько неприятных вопросов… Сегодня я сделаю своему заклятому другу Мартынову настоящий праздник. Большую птицу мы поймали, Гриша.

      Распутин взмолился:

      – Сдался тебе этот Мартынов! Он тебя, граф, не любит. Давай вначале найдем мою Эмилию! Душа горит, жажду ее, ненаглядную…

      Приятный