Полное собрание рецензий. С. Гедройц

что не спутаете с Шолоховым? с Фединым?

      Странный такой дар – запоминать неинтересное. То, чем люди не различаются. В чем они мельче самих себя.

      Но дело в том, что это мемуары не о других. Другие тут используются в качестве косметических приспособлений. Ими подводят глаза, румянят щеки, красят губы. Кого, скажем, волнует, что известный некогда поэт Межиров бывал не прочь предложить начинающей поэтессе легкий тет-а-тет? А зато как прелестна в этом эпизоде героиня! как остроумно потешается над собственной наивностью!

      И разве можно забыть, «как поэт Алексей Марков, знаменитый в то время на всю Россию особо зверскими антисемитскими стихами, бежал за мной через всю Москву, умоляя о минутной благосклонности»? И что сам Михаил Светлов, автор «Гренады», вскричал на весь ресторан ЦДЛ: «Это очень талантливая жопа!»

      Больших сюжетов несколько.

      Первый – про то, как юная провинциалка завоевала литературную Москву. Как внимали ее переводам из Оскара Уайльда разные Заболоцкие и Луговские.

      «Но в тот памятный вечер они одобрили меня всем скопом – не за стихи, а за молодость, за большие еврейские глаза и за румянец, вспыхнувший на моих щеках (им, старым лошадям, они небось показались ланитами)…»

      Литинститут, успешный дебют в печати, Литфонд и слава – все это на фоне бездомной бедности, почему и глава называется «Вариации на тему Золушки». Бедность, кстати, такая, что дальше некуда:

      «…Мы жили впроголодь, спасаясь в основном за счет смелой реформы Никиты Хрущева, распорядившегося в народных столовках держать на столах нарезанный хлеб. Мы брали по стакану чая за 32 копейки и заедали его хлебом с горчицей, тоже щедро расставленной по всем столам».

      Правда, через сколько-то страниц является поправка:

      «После рабочего дня мы шли в какой-нибудь недорогой ресторан, чаще всего в Дом архитектора…»

      Другой большой сюжет – героический по-настоящему, без дураков. Верней, с дураками – но чисто конкретными, в штатском, злобными и крайне опасными: они норовили Воронелей посадить, а Воронели улетели. Это увлекательная глава («Вариации на тему исхода») – и поучительная: про то, что ум в соединении с храбростью – большая сила.

      Но главное место – и массу страниц – занимают, к сожалению, «Вариации на тему процесса». Подразумевается процесс Даниэля и Синявского, фактически же рассказано, как героиня рассорилась с их женами. Как вы догадываетесь, те сами виноваты, потому что вели себя, если задним числом вдуматься, – кое-как. Само собой, разрыв был принципиальный, а в истории с Синявскими не обошлось и без КГБ. Я обвиняю, не могу молчать, и все такое. Склоки, слухи, очень много грязного белья, буквально:

      «…Все эти четыре дня, что мы с Сашей ночевали в Ларисиной чудовищно запущенной квартире, мы удивлялись, почему она оставила в ванне замоченное там фантастическое количество постельного белья, накопленного там, похоже, за целый год».

      Обсуждать идею, что Даниэля и Синявского судили и посадили понарошку, с их согласия, специально для того, чтобы