Танец в темноте. Дженни Адамс

аккуратные стопки журналов на трех журнальных столиках. Там же в строгом порядке лежало множество книг и папки с бумагами.

      – Я вижу, вы любите работать дома, и еще вы очень аккуратны и организованы.

      Не потому ли Брент так стремительно провел ее через гостиную? Было в этом идеальном порядке что-то необычное.

      Брент потер ладонью затылок.

      – Да, мне иногда приходится работать над проектами и здесь. Дело в том, что, начав работу, я полностью сосредоточиваюсь на ней и не могу остановиться. Так было всегда. Некоторые… это не одобряют, но я такой, какой есть, и это уже не изменить.

      – Да я бы и не стала.

      Если Брент изменится, он утратит что-то особенное, неповторимое, присущее только ему, делающее его ландшафты уникальными. Кстати, а почему он задумывается об этом?

      – Полагаю, порой мне придется делать то же самое, – улыбнулась Фиона. – С головой погружаться в работу, я имею в виду.

      Брент переступил с ноги на ногу, переложил пустую чашку из одной руки в другую.

      – Ну, мне пора, – вздохнула молодая женщина.

      Если честно, ей не хотелось уходить, она с удовольствием еще побыла бы в его доме. Конечно, чтобы поговорить о работе. И все же Фиона поставила пустую чашку на стойку и направилась к входной двери.

      – Мне понравилась наша беседа сегодня вечером. – Брент шел с ней рядом. Хорошо, что он заговорил о делах.

      Подойдя к двери, Фиона заметила на стене множество фотографий. Они располагались таким образом, чтобы это было последнее, что видел Брент каждый день, выходя из дома. Снимки его и братьев. Фиона смотрела во все глаза. И история, запечатленная на этих снимках, потрясла ее так глубоко, что она долго не могла вымолвить ни слова.

      Когда она наконец обрела дар речи, то не стала задавать вопросы, ответы на которые были очевидны, вроде: «Вы все из приюта?» Или: «У вас нет родителей, верно?» Или: «Вы друг другу не родные?» Они сами сплотились в семью, сначала в холодном здании, виднеющемся на нескольких снимках, а позже обрели свободу и переселились сюда.

      Эти трое парней стали мужчинами раньше срока и должны были защищать друг друга. Все это было здесь, на фотографиях, – в застывших взглядах и настороженных лицах мальчиков, решимости юношей и скупых улыбках мужчин.

      Как все же они оказались одни? Без родителей? Брент – очень закрытый человек. Фиона подозревала, что и у двух других душа не нараспашку.

      – Я с самого начала поняла, что вы с братьями очень близки. Правда, не догадывалась о причинах этой близости.

      В ее семье близость отсутствовала. Но Фиона старалась не думать об этом сейчас. Бренту и его братьям, должно быть, пришлось пережить гораздо больше, чем ей.

      – Мы поддерживаем друг друга, – сказал Брент. – Те немногие, кто видел эти фотографии, не догадались…

      Он открыл дверь.

      – Что вы семья по выбору, а не по рождению? – продолжила она.

      – Да. «По выбору» – точные слова. Для нас так лучше, чем… Я провожу вас до машины.

      Конец дискуссии,