Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1. Николай Федорович Дубровин

кричал Семенников.

      – Я с тобой поеду! – слышались с разных сторон голоса, и казаки стали собираться к Семенникову.

      Пользуясь этим временем, атаман Лобынин успел скрыться.

      Семенников и Серединцов два раза приходили к дому Чернозубова и вызывали Лощилина на беседу, но он не пошел, и Чернозубов ему не советовал. Толпа разошлась и к вечеру успокоилась. На другой день, 2 июля, Серединцов и Семенников отправились в Царицын, чтобы повидаться с самозванцем, но, не доезжая до города, узнали, что самозванца в Царицыне нет и где он – неизвестно. Они возвратились было в станицу, но Семенников предпочел уехать, а Серединцов остался и был арестован.

      Происшествие в Трехостровянской станице обратило на себя внимание, и атаман Василий Машлыкин, как только получил известие о посылке старшинами Пятиизбянской станицы рубля денег самозванцу, отправил на место старшину Григория Сарычева с указом от 12 июля, обращенным ко всем казакам, живущим по Дону от Маноцкой до Трехостровянской станицы. Войско просило казаков не верить никаким разглашениям, оставаться спокойными и задерживать всех разгласителей нелепых слухов.

      «Мы, войско Донское, – писал атаман, – за благопристойно и нужно признали напомнить вам прежде оказанные нами войска Донского верные к государю и отечеству заслуги и получаемые за то высочайшие милости и награждения, из которых главное было дело в удержании бунта Астраханского в 1705 году, за что получили мы от его императорского величества блаженные и вечной славы достойные памяти государя Петра Великого милостивую жалованную в вечную и несмертельную нам, детям, сродникам и потомкам нашим славу и неугасимую память, грамоту и достойные нашей заслуги воинские клейноды, как и все наше доныне пребывающее основание. Напротив же того, доныне из крайнего сожаления не выходящем бывшем на Дону Булавинском возмущении, которое казнию достойных и неповинным в том нанесло было такой худой порок и нарекание, что мы, все войско Донское, многим пролитием в службе нашей крови едва могли оное загладить и осталось нам только призывать к себе милосердие Божие и наблюдать долг нашего христианства и присягу, служить ее императорскому величеству со всей нашей силой и возможностию верно и непоколебимо и во всем повиноваться и послушествовать воле ее императорского величества. И для того, по вышепрописанному обстоятельству, учинили мы, войско Донское, по должности нашей определение отправить к вам и по всем нашим казачьим городкам с нашими войсковыми грамотами нарочных старшин, в том числе к вам старшину Григория Сарычева».

      Войско просило содействовать последнему в задержании Семениикова и доставлении его в Черкасск. Прибыв в Маноцкую станицу, Сарычев должен был отправить вперед себя нарочного по станицам, чтобы к его приезду были собраны казаки в полные сборы и все до единого могли слышать грамоту и понять ее. При этом в инструкции, данной Сарычеву, возлагалось на его обязанность напоминать казакам долг службы и присяги, «наводить на первую степень разума и точного познания истины, что они из ничего приведены к основательному житию и пользуются