Пугачев и его сообщники. 1773 г. Том 1. Николай Федорович Дубровин

кланялись и называли его именем и отчеством».

      – Для чего же вы, – спрашивал Шигаев, – упорствуете и стоите за свои чины и доводите войско до крайности?

      – Мы нимало за чины свои не стоим, – отвечали Бородин и Суетин, – и рады теперь же их с себя сложить. Если это угодно войску, то сочтем сие за милость и готовы заплатить 100 рублей, чтоб из беды освободиться.

      – Ну так ведь стоит вам, – говорил Шигаев, – только прийти пред войско и принести покорность, так и вся вражда минуется. А ежели вы этого не сделаете, так доведете, помилуй Бог, до кровопролития. Войско теперь не отстанет от своего предприятия, приступит Сергея Дмитриевича [Дурново] просить, а он и генерал не допустят, может, оное до себя и будут палить из пушек. Народ не утерпит, тогда и вы сами знаете, выйдет дело дурное.

      – Мы рады с тобой идти и принести войску покорность, – отвечали Суетин и Бородин.

      Они отправились к Дурново и Траубенбергу просить позволения идти к войску, но разрешения не последовало, а между тем толпа подошла к Кирсановской церкви, находившейся не в дальнем расстоянии от войсковой избы. Получив и на этот раз неудовлетворительный ответ, казаки, под предводительством сотника Ивана Портнова, «отправились к церкви Божией»[107]и служили молебен, а некоторые из них причащались Святых Тайн.

      – А затем, – сказал Кирпичников, обращаясь к толпе, – поступайте, как Бог вразумит.

      Поп же Васильев обязывал всех присягой действовать единодушно[108].

      Зная из слов Шигаева, что старшины Суетин и Бородин готовы принести покорность войску, казаки решились на новый шаг к примирению и отправили к Траубенбергу и Дурново казака Аржанова с несколькими товарищами просить, чтобы генерал Траубенберг выехал из города, а старшины Матвей Суетин и Мартемьян Бородин были выданы войску.

      – Выдать их в такое самовольное общество мы не можем, – отвечал Дурново.

      Аржанов снова просил Дурново, чтоб он выехал к собравшимся и прочел им данный на его имя высочайший указ.

      – В такую толпу вооруженного народа я не поеду, – отвечал тот, – а если хотите говорить со мной и выслушать указ, то выберите человек десять или двадцать лучших людей и пришлите их на половину расстояния. Я выеду тогда к ним, возьму с собой старшин и могу с ними о всем переговорить.

      С этими словами Аржанов ушел обратно, а вслед за ним Траубенберг послал к казакам Сакмарской станицы атамана Данилу Донского, старшину Федора Митрясова и депутата Якова Колпакова, чтоб уговорить войско разойтись по домам и растолковать последние слова Дурново казаку Аржанову. Толкования эти не подействовали, и, хотя Дурново с старшинами Суетиным и Бородиным выходил на середину, но казаки не согласились выбирать уполномоченных для объяснения с ним.

      – Нам до генерала [Траубенберга] никакого дела нет, – отвечали казаки, – а имеем его только до гвардии капитана, как по высочайшему указу к нам в войско присланного, которому поручено: старшин от присутствия отрешить и на место их выбрать других;

107

Показание Кирпичникова // Московский архив Главного штаба, оп. 93, св. 492.

108

Чтения, 1860, кн. II, с. 51.