Смертельная ночь. Хизер Грэм

Зак. – Мне бы хотелось увидеть этот дом в его былом великолепии. Пусть он послужит людям.

      «Неужели они это сделают?» – думала она. В этот момент луч солнца упал ей на лицо, пробившись сквозь дождевые тучи, и ветер внезапно стих. Добрый знак? Она любила этот старый дом и была бы рада, если бы его восстановили и использовали для чего-нибудь полезного.

      Она знала это место как свои пять пальцев. Еще в детстве она познакомилась с Амелией и была очарована легендарным прошлым поместья.

      – Давайте не будем забегать далеко вперед, – предложил Эйдан, строго глядя на братьев.

      «Он не просто идиот, он еще и зануда», – решила она.

      Когда он обернулся к ней, на его лице была непритворная улыбка. Он сразу переменился, в нем появилось что-то доброе, человечное. Сексуальное. «А это тут при чем?» – одернула она себя.

      – Извините, что я нагрубил вам, мисс Монтгомери. Не могли бы вы поподробнее рассказать и показать нам тут все? Если у вас есть время, – вежливо добавил он.

      – Я…

      – Пожалуйста.

      «Одно слово еще не отменяет того факта, что он идиот, – подумала Кендалл, – даже улыбка не отменяет». Он по-прежнему улыбался, желая, наверное, подольститься. Что ж, ему же хуже, потому что она не дура.

      С другой стороны, она так любила этот дом – их дом, – почему бы не пройтись по нему еще раз, в последний раз?

      – Ладно, идемте.

      Она шагнула мимо него. Ее рюкзак – с дневником внутри – остался у двери. Она ощутила мгновенный укол стыда, но велела себе перестать волноваться и идти дальше. Они последовали за ней.

      – Этот анфиладный или, по-другому, ружейный холл, называется так потому…

      – Потому что, если выстрелить из ружья, стоя у парадной двери, пуля пролетит вдоль всего холла и вылетит через заднюю дверь, – сказал Джереми. – Взгляните, какая чудная лестница!

      – Дерево-то гнилое! – указал ему Эйдан.

      – Ерунда, – возразил Зак. – Правда, Эйдан. У меня в студии такое было. Тут нужен хороший плотник, вот и все.

      Кендалл снова убеждалась, что дом великолепен. Конечно, гниль и разрушение не обошли его стороной, но элегантности ему было по-прежнему не занимать. В танцевальном зале были окна от пола до потолка. В гостиной стоял диванчик Дункана Файфа[5] и расшитые гарусом стулья девятнадцатого века. Был даже рояль – правда, совсем расстроенный, как предупредила их Кендалл, а также изящные журнальные столики, секретер и прочее. У стены с семейными портретами, среди которых присутствовали настоящие произведения искусства, они остановились.

      – Амелия? – спросил Эйдан, глядя на крайний портрет с правой стороны.

      Портрет был выполнен всего несколько лет назад и изображал Амелию такой, какой ее знала Кендалл, – шапка белоснежных волос, лицо, хранящее следы былой красоты, яркие глаза и добрая улыбка.

      – Видно, что она была хорошей женщиной, – заметил Закари.

      – Еще какой, – подтвердила Кендалл.

      Наверху Эйдан стучал кулаком в стены и топал ногами по полу. Потом он с

5

Дункан Файф (1768—1850) – крупный американский краснодеревщик, самый производительный и популярный в США в начале XIX в.