Компромисс. Сергей Довлатов

сообщают о каждом новорожденном?

      – Я могу распорядиться.

      Он снял трубку. Что-то сказал по-эстонски. Затем обратился ко мне:

      – Интересуетесь, как проходят роды?

      – Боже упаси! Мне бы записать данные, взглянуть на ребенка и поговорить с отцом.

      Доктор снова позвонил. Еще раз что-то сказал по-эстонски.

      – Тут одна рожает. Я позвоню через несколько минут. Надеюсь, все будет хорошо. Здоровая мать… Такая полная блондинка, – отвлекся доктор.

      – Вы-то, – говорю, – сами женаты?

      – Конечно.

      – И дети есть?

      – Сын.

      – Не задумывались, что его ожидает?

      – А что мне думать? Я прекрасно знаю, что его ожидает. Его ожидает лагерь строгого режима. Я беседовал с адвокатом. Уже и подписку взяли…

      Теппе говорил спокойно и просто. Как будто речь шла о заурядном положительном явлении.

      Я понизил голос, спросил доверительно и конспиративно:

      – Дело Солдатова?

      – Что? – не понял доктор.

      – Ваш сын – деятель эстонского возрождения?

      – Мой сын, – отчеканил Теппе, – фарцовщик и пьяница. И я могу быть за него относительно спокоен, лишь когда его держат в тюрьме…

      Мы помолчали.

      – Когда-то я работал фельдшером на островах. Затем сражался в эстонском корпусе. Добился высокого положения. Не знаю, как это вышло. Я и мать – положительные люди, а сын – отрицательный…

      – Неплохо бы и его выслушать.

      – Слушать его невозможно. Говорю ему: «Юра, за что ты меня презираешь? Я всего добился упорным трудом. У меня была нелегкая жизнь. Сейчас я занимаю высокое положение. Как ты думаешь, почему меня, скромного фельдшера, назначили главным врачом?..» А он и отвечает: «Потому что всех твоих умных коллег расстреляли…» Как будто это я их расстрелял…

      Зазвонил телефон.

      – У аппарата, – выговорил Теппе, – отлично.

      Затем перешел на эстонский. Речь шла о сантиметрах и килограммах.

      – Ну, вот, – сказал он, – родила из девятой палаты. Четыре двести и пятьдесят восемь сантиметров. Хотите взглянуть?

      – Это не обязательно. Дети все на одно лицо…

      – Фамилия матери – Окас. Хилья Окас. Тысяча девятьсот сорок шестой год рождения. Нормировщица с «Пунанэ рэт». Отец – Магабча…

      – Что значит – Магабча?

      – Фамилия такая. Он из Эфиопии. В мореходной школе учится.

      – Черный?

      – Я бы сказал – шоколадный.

      – Слушайте, – говорю, – это любопытно. Вырисовывается интернационализм. Дружба народов… Они зарегистрированы?

      – Разумеется. Он ей каждый день записки пишет. И подписывается: «Твой соевый батончик».

      – Разрешите мне позвонить?

      – Сделайте одолжение.

      Звоню в редакцию. Подходит Туронок.

      – Слушаю вас… Туронок.

      – Генрих Францевич, только что родился мальчик.

      – В чем дело? Кто говорит?

      – Это Довлатов. Из родильного дома. Вы мне задание дали…

      – А, помню, помню.

      – Так