Гретхен. Кристине Нёстлингер

с кремом. Вкуснее домашнего рулета и трубочек нет ничего на свете! Можно только пожалеть тех, кто покупает такие вещи в магазине, – покупные рулеты и трубочки ни в какое сравнение с настоящими, домашними не идут!

      Но надеждам Гретхен не суждено было сбыться. На обед была цветная капуста в панировке. Вся квартира пропахла ею. Магда с Гансиком бурно возмущались скучным обедом и потребовали бутербродов с салом на закуску.

      – И с чего это у нас сегодня цветная капуста? – в сотый раз спрашивала неугомонная Магда. – Сегодня понедельник! А по понедельникам у нас лапша с ветчиной!

      Мама, промычав только свое «м-м-м», покорно принялась делать бутерброды с салом. При этом сама она к капусте не притронулась и опять сидела, печально уставившись в чашку с чаем. Только теперь она еще бросила туда две маленькие таблетки. Гретхен не придала этому значения, решив, что после ужина на встрече с одноклассниками у мамы заболел живот. Бывает. Наверное, таблетки – от живота. Но то, что мама жевала жвачку, Гретхен действительно удивило.

      – Ты ведь говорила, что терпеть не можешь эту «вредную резину»! – сказала она.

      Мама попыталась вынуть жвачку изо рта: тянула, тянула резиновые нитки, потом кое-как отлепилась от них и, выдавив из себя очередное «м-м-м», ушла в спальню.

      Гретхен отправилась в детскую и принялась за домашние задания. Надо было делать математику. Через некоторое время к ней подсел Гансик.

      – Знаешь, чем мама в спальне занимается? – спросил он.

      – Чем-чем… Прилегла, наверное, – ответила Гретхен. – У нее живот, похоже, болит.

      Гансик покачал головой:

      – Не прилегла, а легла. Причем на пол. Она там отжимается!

      Гретхен так перепугалась, что даже выронила циркуль, которым собиралась строить биссектрису угла.

      – А жвачку видала? – продолжал Гансик. – Она штук шесть за раз в рот засунула! Куда это годится? Целый день молчит, только все «м-м-м» да «м-м-м», хлещет чай с какими-то пилюлями, жует жвачку и отжимается!

      Гансик был явно встревожен.

      – Может, она у нас с ума сошла? – с беспокойством спросил он.

      – Пойдем спросим, что все это значит! – решила Гретхен и поднялась со стула.

      – Я уже спрашивал, только что, – сообщил Гансик.

      – Ну и что она ответила?

      – Промычала свое «м-м-м», и все.

      Гретхен опять уселась на место.

      – Подождем, пока папа придет. Он разберется.

      Гансик подошел к двухъярусной кровати, лихо забрался наверх, плюхнулся на матрац, так что пружины заскрипели, засунул по обыкновению палец в нос, закрыл глаза и погрузился в сон. Тихий час! Для Гансика – дело святое.

      Гретхен обработала еще семь углов и начертила три треугольника со всеми полагающимися биссектрисами – правда, биссектрисы аккуратно сошлись в центре почему-то только в одном. Справившись с математикой, Гретхен выдвинула нижний ящик стола и достала «Придворные