Курортная зона. Надежда Первухина

воспитаю твою дочь, Фирюза! Она никогда не узнает, какой подлой тварью была ее продажная мать!

      Лариса проявила усталую заинтересованность:

      – Кто кого убьет в конце концов? Зульфия Фирюзу или наоборот?

      Нарик победно усмехнулся. В такие моменты он казался Ларисе младенцем с усами.

      – Решение не такое лапидарное, – заявил кинолюбитель. – Фирюза и Зульфия объединяют усилия против злосчастного общего возлюбленного.

      – Каким образом?

      – Они совершают вместе с ним паломничество в Медину и сбрасывают сладострастника с верхушки самого высокого минарета. Он летит три минуты под старую фонограмму “Энигмы”. Рапидная съемка. Первоклассный эффект.

      – Да, Нарик. ты серьезно болен этой чушью. Но у твоей Червониевой клиническая картина куда более неблагоприятная. Чтоб такие сценарии писать, надо обладать особым психическим сдвигом.

      – В какой-то мере ты права. Чай остыл, между прочим.

      – Послушай меня, Зульфия…

      – Нам не о чем больше говорить, Фирюза! Я проклинаю тот день, когда дала тебе слово верности и присягнула служить тебе! Лучше сгинуть в страстном ложе песков пустыни, чем вновь и вновь заглядывать в твои лживые глаза!

      – Ты ничем не лучше меня, сестра! Ты также услаждала его чресла и припадала губами к его мощному животворящему источнику. Пусть же эти губы выжжет клеймо позора!

      – А-а-а!

      – О-о-о!

      Снова восьмиминутная драка, сопровождаемая тяжелым чувственным дыханием дублерш, коим выпала суровая доля озвучивать воинственных Фирюзу и Зульфию.

      – Клиника, – опечаленно покачала головой Лариса.

      – К слову сказать, Мамбочка, мы все со сдвигом. И ты можешь первой бросить в меня камень, если Уже перестала принимать мединал.

      Лариса пасмурно посмотрела на товарища по оружию.

      – Не издевайся надо мной, Нарик, – тяжело сказала она. – Ты знаешь, что у меня есть сны.

      – Сны есть у всех.

      – Такие, как у меня? – Лариса дернулась на софе. – Если б у всех были такие сны, большая часть мирового населения поселилась бы в домах скорби.

      – Ну, не все так мрачно.

      – Все, Нарик. Именно все.

      – Махмуд, повелитель моего сердца, огонь моего лона! Клянусь ризами Пророка, что никогда не имела я склонности к ложу другого мужчины! И на небесном совете суждено было так, чтоб я исполнила волю неба и стала твоей пери. Ты приходил ко мне во сне, не видя твоего лика, я преисполнялась нежностью к тебе, меня повергал в истому твой взор и наполнял негой твой голос…

      – Нарик, если ты сейчас же не выключишь это, я разобью экран.

      – Я уже говорил, что ты агрессивно настроена?

      – Говорил.

      – Тогда не буду повторяться. И не буду подвергать свою технику опасности твоего безжалостного воздействия. Бедная Червонцева! Благо тебе с ней не встретиться.

      – Как знать, – парировала Лариса.

      – Ты же не убиваешь женщин.

      – Ради этой писательницы-сценаристки я могу пересмотреть свои принципы. Спасибо за